– Вы хотите сказать, он волен творить что в голову придет?

На лице сержанта появилась смущенная улыбка:

– Думаю, да, сэр.

Я не знал точно, чем это могло грозить моему расследованию, но был верный способ это выяснить. Когда осваиваешься на новом месте, имеет смысл как можно раньше условиться насчет основных правил. Четко дать понять, с чем готов мириться, а с чем нет. Как говорится, обозначить границы. Опыт мне подсказывал, что в первое время начальник может с равной вероятностью и объявить выговор, и пойти на уступки, особенно если именно он вас нанял.

Оставив сержанта у себя в кабинете, я вышел в коридор и направился обратно на четвертый этаж. Не обращая внимания на возражения перепуганного Дэниелса, я рывком открыл дверь и проследовал прямиком к Таггерту.

Комиссар поднял взгляд от стола. Казалось, он совершенно не удивился.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, Сэм.

– Вы снимаете меня с дела Маколи?

Таггерт спокойно указал мне на стул. Пораженный Дэниелс продолжал таращиться на нас из-за дверей.

– При всем уважении, сэр, – начал я, – что, черт возьми, происходит? Час назад вы приказываете мне задействовать все рычаги, а сейчас выясняется, что дело ведут другие люди.

Таггерт снял очки и протер их небольшим платком.

– Успокойся, Сэм, – сказал он со вздохом. – Я сам только что узнал. Послушай. Дело, как и раньше, твое. Просто губернатор посчитал нужным выслать на место преступления военных. Меньше всего мы хотим, чтобы террористы извлекли выгоду из создавшейся ситуации. В районе объявлен комендантский час. Я сделаю все, что смогу, чтобы военные не мешали твоему расследованию.

– Мне нужен доступ к месту преступления. Мы еще не нашли орудие убийства.

– Я посмотрю, что можно сделать, – пообещал Таггерт, – но на это может уйти день-другой.

Через день-другой мое место преступления не будет стоить и медной рупии. Все, что могло бы представлять интерес, окажется в руках военной разведки, и если ее сотрудники хоть каплю похожи на своих собратьев во Франции военного времени, вряд ли они станут делиться. Я почувствовал в горле вкус желчи и сглотнул. Говорить было больше не о чем. Я попрощался и снова спустился к себе. Что ж, дело все еще было моим – по крайней мере, пока.

Несокрушим ждал меня в кабинете. Я так спешил поговорить с Таггертом, что совсем забыл его отпустить. «Интересно, – подумал я, – сколько бы он там так простоял, если бы я не вернулся? Наверное, не один час».

Но сейчас у меня была для него работа. Прежде всего нужно заявить права на тело Маколи. Если, конечно, оно все еще в нашем распоряжении.

Чтобы выяснить имя секретаря Маколи, мне хватило нескольких телефонных звонков. Оказалось, что у него был не секретарь, а секретарша, некая мисс Грант. Я подивился тому, что у такого высокопоставленного чиновника, как Маколи, на должности секретаря – женщина. С другой стороны, времена менялись. В Англии тоже сейчас на каждом шагу куда больше работающих женщин, чем раньше. Они заменили отправленных в окопы мужчин и теперь, когда война закончилась, не спешили возвращаться на кухню. Я не видел в этом ничего дурного. Любой, кому довелось побывать в полевом госпитале на попечении санитарок, непременно сказал бы вам, что он всей душой за то, чтобы женщин на рабочих местах стало больше.

Мы с мисс Грант встречались в «Доме писателей» в четыре часа дня. «Писатели» находились всего в пяти минутах от Лал-базара, и я отправился туда пешком, что оказалось ошибкой.