— Ты так считаешь?

— Я ехал медленно, очень медленно. Я не мог его смертельно ранить! Несчастье не в том, что я сбил его, а в том, что он ударился головой о бордюрный камень. Вот в чем суть, Салли. Он не хотел умирать, он лишь хотел, чтобы на него наехали и он мог бы сыграть роль раненого. Тогда бы его отвезли в больницу, где он чувствовал бы себя в безопасности! Теперь я понимаю его колебания, его взгляд… Да, я все понял, Салли. Все понятно!

Меня охватила ярость. Враги Массэ вызвали во мне настоящее бешенство: им мало было того, что они послужили причиной его смерти, теперь они преследуют его жену!

Салли была права: есть люди, которым горе не к лицу, Люсьенн Массэ принадлежала к их породе.

Я принялся расхаживать по гостиной. Салли молча следила за мной. Потом я схватил со стола фуражку.

— Что ты собираешься делать, Вилли?

— Я возвращаюсь туда.

— Куда «туда»?

— На ту улицу. Хочу взглянуть, стоит ли там его машина. А потом я отправлюсь в полицейский комиссариат. Инспектор, записывавший мои показания, дежурит сегодня всю ночь. Я слышал, как он говорил об этом своим коллегам.

— А что ты ему скажешь?

— Все. Разве я не прав?

— Прав, Вилли. Это самое разумное.

— Тебе не страшно будет наедине с ней?

— Не слишком, — тихо проговорила она без особой уверенности.

Я протянул ей револьвер с перламутровой ручкой, принадлежавший Люсьенн Массэ.

— С этой игрушкой тебе будет спокойнее.

— Ты так считаешь? Что я буду делать с этим оружием, мой бедный Вилли? Неужели ты думаешь, что я способна выстрелить в кого бы то ни было?

Конечно, я так не думал, но все же предпочитал оставить ей револьвер.

— Никому не открывай двери, ни под каким предлогом!

— Об этом можешь не беспокоиться!

— Ключи будут у меня.

Салли проводила меня до лестничной площадки. Она пыталась храбриться, но видно было, что ей очень тяжело.

— Включи пока телевизор. Думаю, сегодня ночью передачи будут идти долго. Виски вполне достаточно, а газированную воду ты найдешь на кухне.

— Ну да, ну да, не беспокойся. Только возвращайся поскорее…

— За час, самое большее, я управлюсь.

Положив руку Салли на затылок, я поцеловал ее в губы.

— Ты не сердишься на меня? — спросил я.

— Что за дурацкая идея! Давай-ка отправляйся!

Лестница была погружена в темноту. Я на ощупь нашел выключатель и зажег свет. Дверь за мною закрылась.

В этот момент я чуть было не отказался от своей затеи с путешествием. Дверь из лакированного дерева показалась мне слишком хрупкой защитой. Я подумал, что, если с Салли что-то случится, я никогда не прощу себе этого.

7

Свежий ночной воздух взбодрил меня. Он был влажным и лип к коже, как мокрое белье.

Из соседнего дома доносились песни, смех, музыка, звон посуды.

Я с грустью подумал, что в нынешнюю новогоднюю ночь ее немудреными радостями наслаждаются все, кроме меня. А ведь я так ждал этой ночи.

Виски, наверное, позволили Фергюсонам и всей компании забыть о нашем отсутствии. Но, может быть, несколько тостов было поднято и в нашу честь!

Бульвар Ричарда Уоллеса выглядел все более призрачным. Не было видно ни одной живой души. В ночном мраке Булонский лес напоминал английский парк; его мокрые деревья блестели при свете фонарей, и от этого мрачного пейзажа веяло ужасной тайной.

Я сел за руль моего «олдсмобиля». Кожаные сиденья были холодны, неуютны, а от запаха мокрой резины меня затошнило.