"Он совсем крошечный. Он не всемогущ. Зал не увеличился. Бредлоуф не сожжен и не съеден червями. Бог пытается запугать Бредлоуфа до смерти. Его единственное оружие — страх и иллюзии. У Него ничего больше не осталось. Он растерял все силы. Наверное, после долгих лет заключения и последнего всплеска энергии, который понадобился, чтобы создать Сэма. Он опустошен”.

"Но что же тогда происходит?” — подумал Сэм.

"Он нас водит за нос! Я сейчас пошлю вам истинную картину. Я гляжу сквозь его обманы и иллюзии. Я вижу. Телепатирую вам”.

В мгновение ока все в зале стало на свои места. Бредлоуф не обуглился. Но он и в самом деле был мертв. Глаза его были пусты, как у рыбы. Обеими руками он держался за сердце. Оно, наверное, отчаянно взывало о помощи. Если его вовремя отвезти в больницу — здесь, в городе, — чтобы поставить новое сердце, пока не начал разрушаться мозг, то он снова будет жить.

— Где? — спросил Гноссос.

Тогда они увидели это существо, висевшее на краю Щита. Маленькое, розовое, бесформенное создание. Оно послало вместо себя Сэма лишь по той причине, что у человека вышло бы лучше, чем у него самого. На минуту на них снова нахлынули видения, но Хуркос с помощью своей более сильной энергии прогнал их. Затем +++++ поднял стул и обрушил его на розовую улитку. Еще раз, еще и еще раз. Он колотил с яростью, которую Сэм в нем раньше и не подозревал.

И Хуркос убил Бога.

Глава 11

Бредлоуф вошел в бар, на мгновение задержался у двери, поискал их глазами и, увидев, улыбнулся. Он умер всего лишь семь часов назад, но сейчас снова выглядел здоровым и бодрым. Собственно говоря, таким бодрым он давно уже не выглядел. Он пробирался через толпу, время от времени останавливаясь, чтобы обменяться рукопожатиями со старыми друзьями, уже прослышавшими о его недавнем приключении. Наконец он добрался до их столика и присел на свободный стул.

— Я по дороге проходил мимо церкви. Христиане собирают пожитки и выселяются из своих домов в подвалы. Мне было как-то неловко на них смотреть. Их жизни теперь потеряли всякую цену.

— Теперь в них могут стрелять, и они останутся невредимыми, — сказал Хуркос.

За долгое, долгое время он впервые по-настоящему расслабился. Он полностью удовлетворил свое желание отомстить — на большее он не мог и надеяться. Сэм сначала опасался, не повредился ли Хуркос психически, потому что он, в конце концов, совершил убийство. Но он убил не человека. В этом было все дело. То, что он убил, находилось рангом ниже человека, то есть на самом деле являлось животным.

— Они смогут жить вечно.

— Некоторые из них — возможно.. Но не забывай, что они старики. Им по пятьдесят — шестьдесят лет, в то время как всем нам не больше тридцати. Не очень-то приятно в эру вечной молодости пребывать в преклонном возрасте.

— И смешно и трагично, — сказал Гноссос, отхлебнув из стакана. — А вы как себя чувствуете?

— Как нельзя лучше, — ответил Бредлоуф, нажимая кнопки с названиями напитков на клавиатуре робота-официанта и безуспешно пытаясь отвести руку Гноссоса, опускавшую в машину монеты.

— Еще бы, — сказал Хуркос. И добавил:

— Гноссос, я сегодня убил Бога. Выйдет из этого эпическая поэма?

— Я как раз размышлял на эту тему, — ответил поэт. — Но лучше бы Он был Голиафом. Что героического в том, чтобы раздавить жалкого слизняка?

Сэм, осушив свой стакан, поставил его на стол.

— Пойду прогуляюсь, — произнес он, вставая. — Скоро вернусь. — Прежде чем кто-нибудь успел заговорить, он повернулся к двери, пробрался через толпу и вышел наружу.

Ночь уступала место рассвету; горизонт уже окрасился золотистой полоской зари.

— С тобой все в порядке? — спросил Гноссос, выходя следом за ним.