– Все, – не задумываясь, ответил он. – Вся ее жизнь, вся судьба. Как вам уже сказала Тамара, все началось с большого шкафа… Но сейчас мне хочется узнать не только его историю, но и всю историю семьи Назаровых. Чем подробнее, тем лучше.

При упоминании о шкафе обе женщины почему-то сначала нахмурились, потом переглянулись.

– Ну, про шкаф вам, пожалуй, Тамара расскажет, – проговорила после паузы Мария. – А про Оленьку с удовольствием расскажу я. Мы с ней крепко дружили, с первого до десятого класса за одной партой сидели. Вы ведь, наверное, помните, что раньше раздельное обучение было? Мальчики учились в одних школах, девочки – в других.

– Помню, конечно, – кивнул Вилен. – Мне десять лет было, когда вышло постановление объединять школы. Помню, наш класс тогда разделился на две группы – одни даже рады были слиянию, зато другие ни в какую не хотели учиться вместе с девчонками, кое-кто даже хотел школу бросить…

– А вы, Вилен Петрович, в какой группировке состояли? – Тамара Яковлевна улыбнулась не без лукавства.

– Я держал нейтралитет, – с усмешкой отвечал Меркулов.

– У нас такого не было, – покачала головой Мария. – Может, потому, что мы были поменьше.

– Да и все-таки девочки, – поддакнула Тамара. – Девочки обычно и ведут себя в школе лучше мальчишек, и учатся успешнее. Вот вы с Олей, насколько я знаю, обе отличницами были.

– Ну, я-то в круглых отличницах никогда не ходила, – тут же возразила Мария. – У меня и четверок много было, даже и в четверти, случалось, что и тройки попадались. А Оля – та да, училась очень хорошо.

Барышня и хулиган

– А что такое? – удивилась и забеспокоилась Татьяна.

– Ну как «что»? Привыкнет, что ей все легко дается, будет скучать на уроках, разболтается, потом не соберешь. Вам придется за этим проследить.

– Проследим обязательно! – заверила Татьяна.

И слову своему осталась верна, все младшие и средние классы пристально следила за тем, чтобы дочь хорошо училась, не ленилась делать домашние задания, не пропускала то, что ей неинтересно. И лишь немного отпустила вожжи, когда поняла: дочку уже не нужно так тщательно контролировать, она сама себе теперь самый строгий и требовательный надзиратель.

Школьную форму для Оли, как и для всех девочек ее круга, шили на заказ. Темно-коричневое шерстяное платье с нарядным белым воротничком и манжетами, чаще всего кружевными, и фартуком – в обычные дни черным, по праздникам – белоснежным.

Накануне первого сентября, когда Оля пошла в первый класс, Степан с Татьяной устроили праздник, им хотелось сделать этот день для своего единственного ребенка радостным и незабываемым. Накрыли роскошный стол, позвали друзей и знакомых, Оле подарили заграничную куклу, которая умела закрывать глаза и говорить «мама», а также много вещей, необходимых для школы: новенький, остро пахнущий кожей портфель, стопку тетрадей в клетку и в косую линейку, пачку розоватой бумаги, чтобы оборачивать в нее учебники, красивую ручку-вставочку и коробочку перьев к ней, пузатую чернильницу, деревянный пенал, заграничный ластик, наполовину красный, наполовину синий, и набор цветных карандашей. Далеко не каждый первоклассник в середине пятидесятых мог похвастаться таким богатством, большинство были «экипированы» куда скромнее.

В то время специальных элитных школ для детей сливок общества еще не существовало. Недалеко от дома, в здании, окна которого смотрели на тихий переулок, учились и генеральская дочь Оля, и Мария, чьи родители были простыми инженерами, и какая-нибудь Нюра Кочеткова, мать которой мела улицу перед школой, а отца не имелось вовсе.