- То, что она поверила мне, когда я сказал, что не причиню ей вреда, поразило меня. Я не мог предать это доверие, и моя ложь стала правдой. - Барнабас прищурился и, расцепив руки, уперся ими в грязный цемент. - Второй жнец пришел завершить то, что я не смог; и я вступил с ним в бой и победил, отправил его сломленного обратно, чтобы он смог восстановиться в кузнях небес. (Харрисон, а вернее сам Барнабас упорно подчеркивает нетождественность небесных созданий земным. Он не использует применительно к серафимам привычных нам слов “ранен” и “исцелен”, вместо них “broken” - “сломан”, “made whole again” - то есть приблизительно “снова восстановлен”. Упоминание о “forges of heaven” - небесных кузницах, где заботятся о поврежденных серафимах тоже неслучайно. прим. JackCL)

Выражение лица его было грустным, когда он смотрел на грязные улицы, видя прошлое.

- Ее судьба изменилась за один день и все потому, что я спас ее жизнь. - Он посмотрел на меня, как если бы я собиралась возразить, но я не могла сказать ничего. - Она осознала, что ее жизнь чего-то таки стоит, когда я ее спас, и ее душа возродилась. Считая себя невиновным, я отправился сказать серафимам, что судьба может быть изменена и жатву можно остановить. Они не послушали и послали третьего жнеца, пока я умолял их. Она бы погибла, если бы не ангелы-хранители, которые были с ней в тот момент. Их манило к ней. Всю ее жизнь их влекло к ее душе. - У него в глазах читалось недоумение. - Я так и не понял почему. Но сейчас я задаюсь вопросом, не для того ли чтобы сберечь ее жизнь, после того, как она спасла свою душу.

Я начала было отвечать, как вдруг меня посетила мысль, а не были ли ангелы-хранители Сары первыми в истории? Но больше меня поразило то, что он уже изменял судьбу человека, и все равно не до конца верил, что это можно повторить снова и снова. Может потому что это было такой редкостью.

Склонив голову, Барнабас посмотрел на меня; в его глазах все еще отчетливо была видна любовь к ней. - Я отказался покинуть ее, даже после того, как ее душа осталась невредима и черные крылья не смогли бы ее найти даже после смерти. За это они вышвырнули меня с небес. - Выражение его лица изменилось, стало жестче, и он запустил камешек прыгать лягушкой через парковку. - Но оно того стоило.

Я перевела взгляд на оживленную дорогу и ярко освещенный многоквартирный дом.

- Ты остался с ней на всю ее жизнь?

Послышался едва слышный звук сирен с автострады неподалеку. Барнабас улыбался любящей, нежной улыбкой, которую не помню, чтобы когда-либо видела на его лице. Он выглядит на семнадцать, и я задалась вопросом, как он справился, выглядя столь молодо на протяжении всей Сариной жизни. Но люди в те времена не жили сильно за сорок. - Да, я остался, - ответил он, по-видимому, смущаясь.

- И ты еще говоришь, что у тебя нет души, - сказала я сухо и запустила в мусорный контейнер кусочком цемента, чтобы услышать, как тот звякнет. - Боже мой, Барнабас, если душа - это то, что позволяет нам любить, то у тебя есть душа.

Он открыл рот намереваясь возразить, но остановился, его взгляд сосредоточился на противоположной стороне улицы и звуки сирен становились все громче.

У меня стукнуло сердце, и я посмотрела на часы. Почти полдесятого, но если бы были какие-то проблемы, Накита предупредила бы нас. - По-моему все нормально, - сказала я и у меня перехватило дыхание, когда сквозь шум дороги послышался звук разбитого стекла и языки пламени вырвались навстречу небу из окна третьего этажа.

- Барнабас! - закричала я, вскакивая. Я схватилась за амулет и посмотрела на улицу, как раз когда с ревом подъехали пожарные и полицейская машины. Щенячьи прелести на коврике, случилось-таки. Где Накита?!

- Ну вот, опять началось, - устало прокомментировал Барнабас и мы вышли из-за мусорного контейнера.

- Тамми не вернулась, ведь так? - Спросила я почти яростно.