Не похоже, чтобы такое случилось и акатос все еще двигался назад.

— Мы не налетели на скалу, — ответил Менедем. — А вот наше правое рулевое весло только что о нее ударилось. И почти вывихнуло мне плечо.

И впрямь — рулевое весло оказалось вырвано из паза, в котором крепилось. Тут вновь раздался треск расщепляющегося дерева, возвестивший о том, что узкая часть весла тоже не выдержала.

Скала не пробила борт «Афродиты». Мгновение спустя под фальшкилем зашуршал мягкий песок, и судно скользнуло на берег так гладко, как только можно было пожелать.

— Надо ж было такому случиться! — воскликнул Соклей.

— И не говори, — отозвался Менедем. — Я могу более-менее прилично вести судно и с одним рулевым веслом, но очень не хотелось бы этого делать. Если ты остался всего лишь с одним рулевым веслом, и что-то вдруг пошло не так…

«Он благоразумный и осмотрительный моряк, — подумал Соклей. — По крайней мере, в большинстве случаев. Почему же Менедем становится другим, когда оказывается на твердой земле?»

Снова раздался треск — и рулевое весло отвалилось и упало на песок. В руке Менедема остался только кусок рукояти, и он с ругательством бросил обломок на палубу юта, чуть не попав по ногам Соклею.

— Вот проклятье, что за невезение! — воскликнул капитан. — Это весло сделали всего год назад, и то была самая лучшая пара, которая когда-либо имелась на «Афродите».

— Хочешь заняться починкой здесь, шкипер? Или пойдешь на Кос и наймешь там корабельных плотников, чтобы они сделали работу как следует? — спросил Диоклей.

— Потом подумаю и решу, — ответил Менедем. — А пока давай вытолкнем судно из воды, тогда я смогу лучше рассмотреть, насколько все скверно.

— И то правда, — согласился начальник гребцов.

Он перекинул сходни на берег и спустился по ним, а Соклей и Менедем последовали за келевстом. Моряки, находившиеся в беспалубной части судна, просто перелезли через борт и попрыгали на песок.

Соклей, Менедем и Диоклей присоединились к гребцам, пытавшимся вытолкнуть акатос на берег. Руки Соклея вцепились в тонкую свинцовую обшивку, которая помогала защищать дерево от жучков-древоточцев; ноги его погрузились в песок.

Медленно, палец за пальцем, «Афродита» двигалась к берегу.

Эвксенид из Фазелиса тоже помогал, и было видно, что он не впервые занимается такой работой. После того как судно очутилось там, где хотел Менедем, пассажир спросил:

— У вас на борту есть плотницкие инструменты?

— Конечно есть, — ответил Соклей. — Вдруг, оказавшись в беде, мы не встретим добросердечную Каллисто, которая помогла бы нам, одолжив, как хитроумному Одиссею, тесло, топор и сверло?

— Вообще-то обычно я цитирую Гомера, — заметил Менедем. — А ты, как правило, говоришь, что я не должен этого делать и что цитата совсем не к месту. Что это на тебя нашло, раз ты сам решил к нему обратиться?

— Сейчас Гомер очень даже к месту, — признал Соклей и, чтобы удержаться от дальнейших признаний, снова повернулся к Эвксениду: — Значит, ты корабельный плотник?

— Нет-нет, — покачал головой пассажир. — Но я мастерил и обслуживал катапульты. Я хороший плотник и, если даже не смогу починить рулевое весло, наверняка смогу сделать другое, под пару оставшемуся.

Решать такое было не во власти Соклея; он посмотрел на Менедема. Его двоюродный брат потирал подбородок. Менедем не хотел быть в долгу у Эвксенида, Соклей ясно это видел.

— У нас на борту много людей, которые могут сделать такую работу, — наконец сказал капитан.