Капитан Тобиас на нетвердых ногах вышел вперед, его лицо совершенно преобразилось. Он упал на колени перед Лахланом, схватив его руку.

— Мой повелитель! — воскликнул он. — Вы совершили это! Простите, что я посмел усомниться.

Все матросы один за другим тоже попадали на колени.

— Ри! — кричали они. — Благослови Эйя нашего Ри!

Отсутствующее выражение сползло с лица Ри. Он шевельнулся, взглянул на капитана, как-то странно улыбнувшись.

— Как думаете, мы сможем починить эти корабли? — спросил он. — Мне больно видеть, что мой корабельный налог валяется разбитым на скалах.

— Судно по курсу! По правому борту, сэр!

— Какое судно, балда? — прокричал ему в ответ Эрвин Праведный, первый помощник капитана.

Последовала короткая заминка, потом дозорный со странной ноткой в голосе отозвался:

— Не могу сказать, сэр.

Любопытная, как обычно, Финн проворно вскарабкалась по снастям на самый верх. Ее дух-хранитель, крошечная черная эльфийская кошка, лезла вслед за ней. Она схватила подзорную трубу и долго смотрела в нее. До нее донесся еле слышный голос Лахлана:

— Ну что там, Кошка?

Она нагнулась, приложив руки ко рту рупором, и прокричала:

— Самая странная вещь, которую я когда-либо видела, Ваше Высочество. Лучше поднимитесь и сами взгляните.

Лахлан взмахнул крыльями и взлетел в воздух, устроившись рядом с Финн, отчего она завистливо вздохнула. Что бы она только ни отдала, чтобы уметь вот так парить в воздухе, как птица, а не быть вынужденной карабкаться по высоченной мачте!

Лахлан очень долго смотрел в подзорную трубу, не отрываясь.

— Похоже, что-то вроде салазок, — сказала наконец Финн. — Запряженные огромными выдрами.

— Это Изабо, — коротко отозвался Лахлан и вернул подзорную трубу мальчику-дозорному, который принял ее у него из рук с застенчивым поклоном и почтительным:

— Спасибо, сэр, то есть, Ваше Высочество.

Лахлан взмахнул крыльями и слетел обратно на палубу, предоставив Финн с эльфийской кошкой медленно спускаться вниз самостоятельно. К тому времени, когда Финн снова очутилась на палубе, все уже перевешивались через борт, глядя на странное судно, приближающееся к ним.

Это были длинные салазки с высокими изогнутыми бортами, раскрашенные в нежные тона и покрытые позолотой. Их на огромной скорости тащила по воде упряжка морских выдр, возбужденно фыркая. Правила ими исхудавшая до костей Изабо, обгоревшая на солнце так, что кожа кое-где уже начинала облезать. На ней были лишь оборванная рубаха и штаны, одну руку перетягивала окровавленная повязка. Вокруг нее сгрудилось трое ребятишек: два мальчика, одетые в рваные и грязные ночные рубашки, и девочка в каких-то немыслимых лохмотьях.

— Кукушонок! — воскликнула Эльфрида, залившись слезами. — Это мой маленький Кукушонок!

— Доннкан! — позвала Изолт и слетела с палубы, паря над волнами с протянутыми вперед руками. — Мой малыш!

Доннкан взмахнул золотистыми крылышками и полетел ей навстречу, и мать с сыном крепко обнялись в воздухе. Волны, вздымающиеся под ними, почти задевали их. Лахлан в несколько ударов мощных крыльев подлетел к ним, подхватив сына и крепко прижимая его к себе.

— Ох, мой мальчик! Мы так боялись…

— Тебя Бо спасла нас, — весело ответил Доннкан.