— Я знаю, — с деланным смирением отозвалась Изабо. — Моя сестра обстригала свои волосы короче некуда и носила белую шапку, чтобы скрыть их, но я не хочу стричься. Мне нравится, когда они длинные. Раньше они доставали до колен, но думаю, что они больше никогда не вырастут такими длинными.

— Тогда они мешали бы ездить на салазках, — ответил он строго, и она с улыбкой кивнула.

— Они и так довольно сильно мешают, даже заплетенные. Но я не хочу быть воином, так что на самом деле это не важно.

Он был ошеломлен. Стать воином было главным стремлением для любого хан'кобанского ребенка. Место в совете воинов прайда было единственным высоким положением, не передававшимся от родителя к ребенку.

— Кем же ты хочешь быть, если так презираешь искусство воина? — спросил он холодно.

— Я хочу быть колдуньей, — сказала Изабо. Ответом ей был его непонимающий взгляд, и она показала на свой шрам между бровями. — Матерью Мудрости. — Она понимала, что между определением колдуньи в ее языке и матери мудрости в языке Хан'кобанов существует большая разница, но это было самое близкое, что она могла придумать, чтобы он понял.

На лице у него мелькнуло невольное уважение. Она видела, что ему хочется задать ей еще какой-то вопрос, но глубоко укоренившиеся правила вежливости удержали его. Она направила палец на костер, и языки пламени взметнулись вверх, теплые и золотистые. Он поднес к ним руки, с завистью глядя на нее.

— Теперь понятно, почему Хранители Огня были недовольны, когда прайдам была впервые дарована Зажигающая Пламя, — сказал он. — Было бы очень здорово, если бы мне не нужно было так бережно хранить мой уголь.

— Только для того, чтобы вызвать огонь, нужно очень много сил, — отозвалась Изабо, чувствуя, как усталость гигантским кулаком прижимает ее к скалам. — Если я очень устала или больна, то не могу вызвать его и мне приходится сидеть в холоде, если у меня тоже нет тлеющего угля. А если для огня нет топлива, то приходится подкармливать его собственной энергией, а у меня ее хватает очень ненадолго.

Она запрокинула голову и стала разглядывать небо. В голых ветвях дерева у реки висел, качаясь, какой-то темный согнутый предмет. Изабо лениво удивилась, что бы это могло быть. Возможно, дохлая ворона? Потом что-то привлекло ее внимание. Она подалась вперед, напряженно вглядываясь, потом радостно улыбнулась.

— А вот, — сказала она, — еще один очень полезный дар.

Она протянула палец, и темный предмет, изогнувшись, оторвался от ветки и полетел к ней в руки. Это был ее потерянный башмак.

— Должен признаться, что я завидую, — сказал мальчик. — Это очень недостойно.

— Кто знает, может, у тебя тоже получится, если будешь упорно тренироваться, — сказала Изабо. — Многие люди могли бы делать вещи, которые считают невозможными, если бы только попробовали. Разве рейл воина не возвращается к нему в руку? А если рейл может, почему другие вещи не могут?

Она поняла, что дала ему пищу для размышления, и снова запрокинула голову, прикрыв глаза. Солнце ласкало ее лицо, а желудок у нее был полон. Можно было поспать. Она с трудом разлепила глаза и сказала:

— Еще раз благодарю тебя. Я очень устала, потому что прошлой ночью мне почти не удалось отдохнуть, и хотела бы поспать и восстановить силы, прежде чем входить в Уста Мира. Эти камни слишком твердые и холодные, к тому же здесь слишком светло, поэтому я пойду спать обратно в лес.