Волоков взялся за дело, едва простился с Мазиным. Но опрос в больницах ничего не дал. Никто с похожими на укусы ранами за помощью не обращался. Видимо, преступник предпочитал скрываться, не оставлять следов. Однако капитан не падал духом. Он зашел к Вадиму в гостиницу и рассказал, как реагировали в больницах на его вопросы.

— В центральной так старались, что даже вспомнили старушку, которую кошка на прошлой неделе поцарапала.

Но Козельский был угрюм.

— Вы шутите, а убийца посмеивается над нами.

— Вадим! В военное время про вас была поговорка — мрачный, как день без хлеба.

И Волоков отправился в криминалистическую лабораторию. Судьба Дубининой не выходила у него из головы.

"Неужели у нее были деньги? А если были, кто мог об этом знать? Только очень близкие, пользующиеся полным доверием. Но таких-то людей вокруг Дубининой и не было. Один погибший Укладников. Или его зять? Но это уже конек Козельского. Да так ли уж он плох, этот конек? Правда, Кравчука видели возле дома Дубининой днем, до ее смерти, но он мог и вернуться, зайти еще раз, обмануть наблюдавших за ним людей…"

— Привет, Дмитрий Иванович!

"Ох, уж эти курорты! Сколько здесь знакомых".

Волоков махнул рукой встречному. Тот свернул в парикмахерскую, и за ее стеклом, в зале, капитан заметил еще одно, на этот раз не просто знакомое лицо. По мнению Волокова, лицо это должно было находиться совсем в другом месте. Но подойти к нему сейчас было нельзя. И капитан прошел мимо.

Через пять минут он уже был в криминалистической лаборатории.

Заключение экспертизы заставило Волокова произнести сакраментальную фразу:

— Нет в жизни счастья!

Эксперт, худой человек, на котором синий китель казался двумя номерами больше, чем нужно, пожал плечами.

— К сожалению. Однако факт. На осколках стакана обнаружены отпечатки пальцев Дубининой. Только Дубининой, и ничьи больше.

Волоков нахмурился.

— Что поделаешь! Против науки не попрешь. Придется нам еще пошевелить мозгами.

Потом он пригласил Козельского и рассказал о выводах экспертизы.

— Ваше мнение, Вадим Сергеевич?

Козельский вспомнил Кравчука там, на глухой дорожке, его немигающий взгляд, неотвратимое приближение большого, натренированного таежными переходами тела. Казалось, что секунда отделяет их от смертельной схватки.

Но ее не произошло.

"Виноват, — пробормотал тогда Кравчук. — Еще увидимся".

И, резко повернувшись, исчез так быстро, что Вадим и сообразить ничего не успел. Только растерянно посмотрел ему вслед и увидел на площадке, повыше тропинки, мужчину в чесучовых брюках.

В ближайшие два-три часа состояние лейтенанта было отчаянным: он не сомневался, что Кравчук скрылся. К полному его изумлению, вечером выяснилось, что геолог преспокойно вернулся к себе на квартиру и, по-видимому, не собирается уезжать из Тригорска и вообще прятаться.

Мазину обо всем этом Козельский рассказывал, презирая самого себя. Но разноса не последовало.

— Очень интересно, Вадим! Значит, он хочет видеть меня?

— По правде говоря, Игорь Николаевич, я считаю, что это была уловка. Он хотел заманить меня в глухое место.

— Возможно. Но не факт. Моя точка зрения на Кравчука все еще не сложилась окончательно. Однако думаю, что если он замешан в преступлении, то скорее ведет какую-то рискованную и непонятную пока нам игру. Может быть, ему нужно отвлечь меня от чего-то более важного, что должно произойти в городе?

Говорил Мазин тогда осторожно и потому разубедить лейтенанта полностью не смог.

— Что же делать сейчас?

— Брать его надо, по-моему, — ответил Козельский Волокову.