Она противится искушению посмотреть вниз, но в ее странных разноцветных радужках распускается что-то неожиданно теплое.

— Хорошо бы, если бы вам можно было доверять, — замечает она.

— Я не вполне понимаю, в каком именно вопросе вы хотите мне довериться.

Мы умолкаем и молчим минут пять. Тем временем, однако, происходит любопытная вещь. Пока мы сидим, туман, словно эмульсия, распадающаяся на ингредиенты, рвется и все больше истончается, так что, в конце концов, я понимаю: в парке мы не одни, это место делят с нами другие человеческие существа.

Но почему вид их вселяет такую тревогу? Гризетка, задремав, едва не сползла с лавки. Ученица монастырской школы с дедом, они перекусывают хлебом и сыром. Пара студентов-юристов. В обычную погоду я, скорее всего, не обратил бы серьезного внимания ни на одного из них. Сегодня же сама их ординарность наводит на мысль о чем-то сверхъестественном.

Я произношу:

— «Он здесь».

Баронесса вполоборота поворачивается ко мне.

— Таковы были последние слова Леблана, — объясняю я. — Он сообщил о появлении какого-то человека. Кто этот человек?

Она же, отвернувшись, устремляет взгляд направо.

По другую сторону дорожки, на скамье в трех метрах от нас, сидит, согнувшись над развернутым «Ежедневником», старый солдат. На нем мундир времен Людовика Пятнадцатого, со скрещенными мечами на спине, на шее — крест Святого Людовика. Он принадлежит к той категории ископаемых, которые регулярно встречаются в общественных местах: в них, как в кастрюлях, тушатся воспоминания, они обмениваются дерзкими взглядами с офицерами наполеоновской армии и носят в правой петлице белый бант — демонстрируя таким образом, что находятся по правильную сторону баррикады.

Из всех наших соседей он меньше прочих обращает на себя внимание. Отчего же баронесса, завидев его, еще больше выпрямляется и словно бы каменеет? Как джентльмен, я предлагаю поменяться местами, но посреди фразы умолкаю: баронесса обращается к человеку, что сидит на скамье с противоположной стороны дорожки:

— Месье Видок, почему бы вам не присоединиться к нам? Так вам будете гораздо лучше слышно.

Глава 10

ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛ

Вздрогнув, старый солдат бросает на нас буравящий взгляд глубоко посаженных глаз. В следующее мгновение пергаментную кожу его лица прорезает улыбка, знакомая до последней черточки, и я понимаю, что баронесса не ошиблась.

Самое интересное, что Видок, по-видимому, ничуть не удивлен. Вскочив на ноги — сильные молодые ноги, — он отвешивает низкий поклон и преувеличенно учтивым тоном произносит:

— Мои извинения, мадам. Ужасно не хотелось вам навязываться.

— Ах, я столько читала о вас в местных газетах, и ни разу у меня не сложилось впечатления, что робость, месье, принадлежит к числу ваших недостатков.

— Возможно, вы правы. — Он склоняется еще ниже. — Но перед лицом столь поразительной проницательности я все-таки теряюсь и не нахожу слов.

— Мадам, — встреваю я, — вы нас простите?

Я отвожу Видока в сторону и наклоняюсь к самому его уху. Ярость бушует во мне, взмывает волной, но наружу выходит лишь приглушенное бормотание.

— Как… как вы…

— Как я узнал, что вы занялись частным сыском? — хмурится он. — Что перебегаете дорогу закону? Да будет вам известно, что это стоило мне двадцати секунд и десяти су. Или мадам баронессе следует нанять привратницу помолчаливее, или вам надо научиться быть более скрытным.

Наверное, это одна из его способностей. Стоит поймать его на неприглядном поступке, как он ухитряется перейти в контратаку.