|
Запомни одно – нельзя охотиться в Новом Орлеане". "Убирайся отсюда, я ненавижу и презираю тебя, – сказал я в ответ. – Наша сделка отменена, я уже тебе говорил. Это место мое!" – Я поднялся и, подбежав к ней, изо всех сил ударил ее по лицу, пока она не опомнилась. Кровь потекла из ранок на ее губе, куда впились клыки, кровь закапала ее белый жилет, и Петрония пришла в бешенство. Не успел я отпрянуть и приготовиться, она уже колотила меня вовсю, а потом сбила с ног и начала пинать. "Какой чудесный прием, – сказала она, снова и снова всаживая носок ботинка между моих ребер. – Ты само воплощение благодарности". Я с трудом поднялся на колени, изображая боль и головокружение, а потом неожиданно выпрямился и вцепился ей в волосы обеими руками, так что она не могла меня стряхнуть. Все это время я не переставал ее проклинать. "Как-нибудь ночью я заставлю тебя заплатить, – сказал я. – Заставлю тебя страдать за все твои подлые удары, за то, как ты их нанесла, за то, как ты обрушила на меня проклятье". Она царапала меня, пока я тянул ее за волосы обеими руками; она вцепилась мне в голову и оторвала от себя, и в моих пальцах остались ее вырванные волоски, а потом она ударом свалила меня на пол и пинками отбросила к стене. После этого Петрония уселась за стол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Она рыдала, безудержно всхлипывая. Я с трудом поднялся и медленно поплелся к ней. Покалывание в руках и ногах означало, что синяки уже начали заживать. Я увидел, что на полу валяются обрывки ее бриллиантовых нитей, и собрал все до единого, потом подошел к столу, за которым она продолжала плакать, и положил их так, чтобы она сразу увидела. А она все закрывала лицо ладонями, и на них была кровь. "Прости", – сказал я. Она вынула носовой платок, вытерла им лицо и руки, потом взглянула на меня без всякой злобы. "С какой стати тебе просить прощения? – сказала она. – Вполне естественно, что ты ненавидишь такую, как я. Разве могло быть иначе?" "Как это?" – растерялся я, ожидая, что она снова набросится на меня в любую секунду. "Кого следует превращать в таких созданий, вроде нас? – спросила она. – Раненых, рабов, нищих, умирающих. Но ты был принцем, смертным принцем. А я даже не задумалась об этом". "Так оно и было", – подтвердил я. "Ну и что теперь... ты обводишь вокруг пальца глупцов? – поинтересовалась она. – Живешь среди смертных и пользуешься их любовью?" "Пока да", – ответил я. "Даже не думай совершить над ними ритуал". "А я и не думаю, – парировал я. – Лучше прямиком отправиться в ад, чем сделать это". Она посмотрела на бриллианты. Я не знал, как теперь с ними быть. Она взяла их со стола и положила в карман. Волосы у нее были растрепаны. Я выбрал одну из своих щеток и жестом спросил, не позволит ли она причесать ее. Она кивнула, и я приступил к делу. Волосы у нее были густые и шелковистые. Наконец Петрония поднялась из-за стола, обняла меня и поцеловала. "Не вздумай ссориться с Лестатом. Он не задумываясь превратит тебя в головешку. И тогда мне придется сразиться с ним, а сил у меня не хватит". "Все это правда?" "Я еще в Неаполе велела тебе прочесть эти книги, – сказала она. – Он выпил кровь Матери. Он три дня пролежал в песках пустыни Гоби. Его ничто не может погубить. С таким, как он, даже неинтересно драться. Просто держись подальше от Нового Орлеана – и тебе не придется опасаться Лестата. Что-то есть в этом постыдное, если некто, такой сильный как Лестат, свяжется с таким юнцом, вроде тебя. Сюда он не придет, чтобы посчитаться с тобой". "Спасибо", – иронически поблагодарил я. |
