|
Воспоминания о толстом бароне если и тревожили иногда Эрмелинду (что случалось довольно редко), то она невольно начинала улыбаться и даже трагическая смерть барона, не могла подавить эту улыбку. Адольф Бибер словно прожил свою жизнь в крохотной комнате, возбужденно меряя ее периметр шагами и почти не выглядывая в окно. Иногда он подходил к столу, делал какие-то расчеты на скомканных бумагах и снова шел по кругу. Имея такого мужа, Эрмелинда снова попыталась вспомнить о женском смирении, но вдруг заметила, что ей стали сниться сны, в которых ее обнимает другой мужчина. Все начиналось с нежных прикосновений, затем желание нарастало, оно становилось тяжелым, проникало внутрь и становилось таким огромным, что ему нельзя было сопротивляться. «Ведь все уже случилось…» – словно утешал ее чей-то вкрадчивый голос еще до того, как желание проникало в нее и заполняло ей полностью.
Адалбречт Харман… Он не мог не появиться в жизни Эрмелинды, потому что все действительно случилось еще до того, как этот человек пришел в Берингар. Однажды в детстве Эрмелинда болела корью и по ночам, когда приходил жар, ей казалось, что ее кровь становится тяжелой и густой, как мед. Примерно такой же был и ее любовь к Адалу – тяжелой, всепроникающей и в тоже время до остроты и боли сладкой. А еще это была худшая форма рабства. Эрмелинда довольно быстро поняла, что представляет из себя избалованный мальчишка, но ничего не могла с собой сделать. Она хотела владеть им, как владеет ребенок любимой игрушкой, а когда Адал снова и снова ускользал от нее, ее страсть к нему становилась еще тяжелее, еще слаще и еще мучительнее. Эрмелинда подняла глаза и осмотрела ромашковое поле. В ее голове промелькнула, казалось бы, случайная мысль: «Я никогда не видела ничего более красивого…» Воспоминания отхлынули, пожилой женщине стало легче. – Ты, знаешь, Мария, – сказала Эрмелинда. – А я ведь очень старая… Старая-престарая! Та быстро поцеловала ее в щеку. – Еще не очень старая, – убежденно сказала девочка. – И ты самая красивая! – Даже сейчас? – Да! Разговор с внучкой немного развлек Эрмелинду. Она невольно любовалась юным лицом Марии, ее детскими, чуть резковатыми движениями и удивительно светлыми, широко распахнутыми глазами. – Ой, бабочка! – вскрикнула Мария. Девочка побежала в поле, размахивая цветной косынкой. Она оглянулась и крикнула: – Бабушка, я сейчас!.. Ловля бабочки была похожа на веселый танец. Солнце поднялось уже довольно высоко, тень от дуба, под которым сидела Эрмелинда, стала короче и солнечные лучи, пробиваясь через листву, упали к ногам женщины. Рассматривая огромное поле ромашек и внучку, Эрмелинда вдруг ощутила невероятное чувство свободы. Оно было безмерным, как голубое небо и чистым, как свет солнца. Вернулась Мария. Девочка принесла в сомкнутых ладошках пойманную бабочку. – Смотри, какая она красивая, – восхищенно сказала девочка. Мария осторожно приоткрыла ладони и Эрмелинда увидела яркие, большие крылья. – Отпусти ее, – Эрмелинда прикоснулась к рукам девочки и развела их в стороны. – Пусть она летит. А нам пора домой. Эрмелинда встала и подошла к дубу. |
