|
С тех самых пор, как он узнал о своей исключительности, он слишком хорошо привык так ходить. Раньше люди полагаясь на Ромара, считали его настоящим человеком, а последний год, когда Таши вдруг рванул и обошёл в росте не только одногодков, но и почти всех взрослых охотников, народ уверился, что дело нечисто. И хотя истину может открыть лишь испытание, до которого ещё два месяца ждать, но люди за верное держат, что испытание лишь время оттягивает, а на самом деле Таши не человек, а ублюдок, страшный мангас, и чем скорее его прикончить, тем лучше будет. Заодно и на Ромара смотрели косо: ведь это он убедил сородичей оставить жизнь младенцу, рождённому от неведомого отца. Прошлой осенью охотники уже заводили разговор о Таши, но вождь прикрикнул на смутьянов и приказал, чтобы обидного слова никто не смел говорить. Чем род держаться станет, если свои же законы похерит? Но Таши знал, что разговоры за мазаными глиной стенами не стихли. И то как поспешно мать дала подзатыльник не в меру ретивому мальцу, вздумавшему крикнуть вслед Таши запретное оскорбление, лишь вернее показало юноше, о чём судачат сородичи. Жилище вождя заметно отличалось от остальных домов. Случалось, Бойша созывал на совет полсотни мужчин, и всем находилось место у его очага. Шаман Матхи, напротив, жил в землянке, больше напоминавшей нору. Этого тоже требовал обычай. Если прочие дома стояли на деревянных столбах, и уходили в землю совсем немного, до слоя плотной глины, то землянка колдуна была врыта в почву словно погреб, а перекрытиями у нее служили кости мамонта. Мамонтов в округе никто не встречал уже много лет, и когда сородичи поправляли дом колдуна, то материал приходилось покупать у северных соседей. Путники подошли к дому Бойши, Ромар кивнул, и Таши решительно постучал по опорному бревну. Откинулся полог, на пороге появился заспанный Туна – брат вождя. Был Туна огромен, силён, непроходимо глуп и на редкость благодушен. Старшего брата он боготворил и готов был на что угодно по единому его знаку. Впрочем, Бойша умел не пользоваться силой брата в открытую, за что его особо уважали сородичи. – Вождя позови, – коротко сказал Ромар. – Так его нету. На низ пошёл, выкухоль смотреть. Люди с запада обещали за выкухоль киноварь дать. Он и пошёл. А я остался, мне мелкие звери не интересно. Вот ночью я поле караулил, так на ячмень кони приблудились – целый табун. Я одному спину сломал – это было весело. Женщины сейчас мясо разделывают. Вечером приходите, пировать станем. – Спасибо за приглашение, – остановил богатыря Ромар, – но сейчас, всё-таки, надо найти Бойшу. Чужие объявились. – Понял, – сонливость разом слетела с лица Туны. Он скрылся в доме и почти сразу появился оттуда с луком и боевым топором. – Кто хоть объявился? Согнутые? – Нет, – Ромар покачал головой. – Новые какие-то. Прежде таких не бывало. – Эх... – посочувствовал Туна, поправил за спиной пустую котомку и быстро направился к воротам. – Часа через два ждите! – крикнул он. – Я быстро! К тому времени, как запыхавшийся Бойша прибежал в селение, тело карлика было уже принесено и уложено на камнях близ столпа рода, а на площади собрались главы семей, оказавшиеся в этот момент поблизости. Кроме того, Ромар послал полтора десятка молодых парней с луками, прочесать прибрежные камыши на изрядное расстояние в обе стороны от посёлка. Это не было самоуправством, Ромар, как старейший мужчина рода, мог распоряжаться в отсутствие вождя. Да и новость, им принесённая, была слишком нехороша. Охотники один за другим подходили к распластанному телу, отгибая веко, глядели в слепо белеющий глаз с узкой щелью зрачка; качали головами, взвешивали на руке пику, удивляясь лёгкой упругости птичьей кости. |
