Георгия глубоко вздохнула и замолчала.

– Так что дальше-то случилось? – спросил Борис.

– А дальше много всего случилось, сынок…

– А с сокровищами-то что? – следователь едва сдерживал волнение: вот он, момент истины.

– Не смогли мы все спасти. В общем, большевики потом нашли те сокровища. Да с частью драгоценностей сбежал за границу зять Распутина Борис Соловьев, которому императрица тоже доверилась опрометчиво. Только один камень этот голубой укрыть удалось…

– Как?

– Да он же с яйцо перепелки, провез его один человек в каблуке сапога до Питера. А там передал какому-то Бадьме…

– Бадмаеву… – догадался Борис.

– Бадмаеву, точно… – кивнула Георгия.

– Но как камень оказался опять в монастыре?

– Понимаешь, сынок… Когда императрица передала этот бриллиант, она сначала велела увезти его за границу и приложить к другим сокровищам в тайнике. Но потом прислала записочку, писала, видно, второпях, видно в последние минуты перед отправкой в Екатеринбург. А в той записочке просила, чтобы камень вернулся в стены храма в срок до ста лет… Это ее завещание и исполнили, значит…

– В стены храма в срок до ста лет? – недоуменно переспросила Феодора.

– Да, мать. Так и написала.

– И больше ничего? – поинтересовался Борис.

– Ничего…

– Странно.

Помолчали, обдумывая услышанное. Георгия теребила в руках четки, губы ее беззвучно шевелились – она читала молитву.

– А я ждала этот камень… – неожиданно добавила вслух старушка, – Мне мать так и велела: следи, говорит, за храмом до самой смерти. А как вернется камень, спрячешь его тут…

Борис услышал сильное биение своего сердца.

– Так это ты его и спрятала?

– Я. А кто ж еще-то? Однажды приехал человек, сказал, что он потомок Бадьмы. И передал мне этот камень. А я его в стену и заштукатурила.

– Значит… ты сама…

– Да. Сама. Но Григорий Распутин этот камень «бесовским» называл. А потому я сначала хотела снять с него заклятье.

Борис невольно закивал: он уже наперед представлял все, что скажет ему Георгия.

– Я отвезла камень в общину. И там мы провели обряд очищения… Камень завернули в ту бумагу… А во время ритуала…

– От чрезмерного рвения погибла женщина, так?

– Так, – согласилась монахиня, – И община решила, что для пущей сохранности камня нашу погибшую нужно сделать стражем монастыря…

– Вот оно что… – выдохнула Феодора.

– Да, мать. Именно так. Еще раз, прости ты меня, что так вышло. Но не могла я сказать тебе всего.

Феодора встала, подошла к иконе Богоматери и перекрестилась.

Борис улыбался. С трупом все было более-менее ясно. Отлично… Дело можно будет закрыть.

– А я так и думал.

– Что, сынок?

– Я так почему-то и предполагал. Про ту женщину… Ладно, ее смерть можно квалифицировать как несчастный случай. А вот что за символы ты нацарапала на крафтовой бумаге, в которую завернула камень?

Георгия кашлянула и посмотрела на свои четки. Тут-то наконец следователь и вспомнил.