Он не стал разглядывать своего нового брата. Как только народ начал расходиться, он выбежал одним из первых из церкви. Ему хотелось побыстрее скрыться отсюда, чтобы избежать новых унижений.

На улице Уолтер остановился позади зарослей тиса — здесь он мог наблюдать за людьми, но его самого не было видно. Он оставался там, пока все семейство графа и его приближенные из замка не проследовали мимо. Отец казался задумчивым и смотрел на небо, как будто предвкушал соколиную охоту и не собирался поразмышлять по поводу прослушанной проповеди. Большинство людей называли его жену Нормандской женщиной. Он привез ее из крестового похода, и богатство жены помогло процветанию замка Булейр. Она шагала рядом с графом, как властная хозяйка. Женщина была небольшого роста и довольно плотная, с черными бровями и огромным носом. Никто не мог назвать ее красавицей. Эдмонд был на три года моложе Уолтера. Он вышагивал с весьма гордым видом, и Уолтеру было неприятно смотреть на него. Мальчик был одет в красивую одежду из ткани коричневого цвета, но панталоны морщились на тощих коленках.

Уолтер подумал про себя: «У сына-ублюдка прямые ноги и настоящие мужские плечи. Видит ли мой отец, что его законный наследник — тощий, некрасивый, трусливый и заносчивый парень?»

Уолтер сразу отправился в обратный путь. У него было тоскливо на сердце, и ему так и не удалось встретиться с Ингейн. Кроме того, его самолюбию был нанесен сокрушительный удар. Юноше предстояло отшагать домой восемнадцать миль, а он сильно натер себе ноги.

6

И вот теперь Рауф из Булейра, граф Лессфорда, умер.

Уолтер продолжал сгорбившись сидеть на краю постели, и его раздирали противоречивые чувства. Он вспоминал о том, что сказал отец во время второй встречи: «Сын мой, я не сделал для тебя всего, что желал сделать».

И он еще добавил: «Когда ты станешь старше, то многое поймешь и не будешь так сильно меня осуждать».

Теперь Уолтер кое-что понимал. Правду говорили люди: отец был под каблуком у своей Нормандской жены. Юноша пытался как-то привести в порядок свои мысли и был уверен только в одном: сейчас, когда его отец был мертв, он не станет его осуждать.

Джайлс коснулся его плеча, и Уолтер вздрогнул.

— Молодой мастер Уолтер, — сказал эконом, — кое-кто хочет вас видеть. Я сказал ему подождать у задней двери. Я думаю, что это вольнослушатель и ему не стоит подниматься наверх.

Уолтер быстро вскинул на плечо узелок. Внизу начался шум, и он понял, что его сокурсники возвратились из университета. Издали казалось, что шум, пронизывавший все комнаты, производили стаи гусей. Уолтер слышал, как кто-то воскликнул: «Клянусь святым Винвалоу, какой же жуткий день!»

У студентов было модно выбирать для своих клятв самых малоизвестных святых, но никто из его знакомых не клялся этим аббатом шестого столетия, Уолтер понял, что среди студентов был кто-то, кого он не знал. Не нужно, чтобы Тристрама кто-либо видел.

Снова на землю опустился мокрый густой туман. Тристрам терпеливо ждал у задней двери и совершенно промок.

— Я ухожу отсюда, — сказал он. — Наверное, я не должен был заходить сюда. Но мне хотелось кое-что сказать тебе. — Тристрам тяжело дышал, как будто бежал всю дорогу. — Я подрался со своим хозяином и боюсь, что ему здорово досталось. Я покончил с Оксфордом.

— Ты вернешься домой в Шейдьярд? Тристрам кивнул головой.

— Мне, конечно, не стоило возвращаться в мансарду, но я думал о бедном животном. Его будет некому кормить, поэтому я собрал немного пищи и принес барсуку, чтобы он мог просуществовать несколько дней.