— Надо убедить кого-нибудь сделать на тебя ставку, — кивнула Анна-Мария.

— Именно. Банки не выдают кредитов на такие цели, тут надо находить инвесторов, готовых идти на риск. И, похоже, брату и сестре Ваттранг это неплохо удавалось, — продолжала Ребекка. — Но в последние три года компания сохранила за собой несколько лицензий, к тому же прикупила несколько шахт и занялась добычей. Шведские газеты пишут о переносе упора с ценных бумаг на горнодобывающую промышленность как о большом шаге вперед. Я не совсем согласна. Мне кажется, что самый большой шаг — это переход от спекуляции лицензиями к собственному производству, к эксплуатации шахт.

— Может быть, ему захотелось взять передышку? — предположила Анна-Мария. — Не связываться с большим риском?

— Не похоже, — покачала головой Ребекка. — Он начал строить свои шахты не в самых простых регионах. Например, в Индонезии или в Уганде. Некоторое время назад СМИ нападали на все горнодобывающие компании, имеющие интересы в странах третьего мира.

— Почему?

— По самым разным причинам. Потому что бедные страны не решаются принимать экологические законы, боясь отпугнуть иностранных инвесторов, поскольку производство загрязняет воду, так что люди заболевают раком и неизлечимыми заболеваниями печени, и все такое прочее. Потому что компании, работающие в таких странах, нередко сотрудничают с коррумпированными режимами, которые ведут гражданскую войну против собственного народа.

— В этом есть хоть доля правды? — спросил Свен-Эрик, у которого было свойственное всем полицейским скептическое отношение к СМИ.

— Наверняка. Некоторые предприятия холдинга «Каллис Майнинг» попали в черные списки организации «Гринпис» и «Хьюман Райтс Уотч». Несколько лет Маури был изгоем, не представлял никаких интересов в Швеции. Ни один инвестор не рискнул бы связываться с ним. Но примерно год назад ситуация круто изменилась. Его портрет опубликовали на обложке журнала «Business Week», а в статье говорилось о развитии горнодобывающей промышленности. И вскоре после этого появилась передовица с фотографией в «Дагенс нюхетер».

— А почему все изменилось? — спросила Анна-Мария. — Они что — улучшились?

— Не думаю. Просто дело в том, что… Ну, ведь существует немало компаний с интересами в этих странах, и все они ведут себя примерно одинаково. И если все поступают плохо, то это перестает считаться плохим. И потом, унылая картинка надоедает. Когда-то ведь надо начать писать об успешных процветающих отечественных предприятиях.

— Как в реалити-шоу, — сказала Анна-Мария. — Сначала всем нравится кого-то ненавидеть, и все пишут о том, какая Олинда плохая и как заставляет других участников рыдать. А потом всем надоедает ее ненавидеть, и Олинду возводят в мадонны. Выясняется, что она вовсе не стерва, просто девушка с характером.

— Ну, и потом, выигрышно писать о его успехах, поскольку он такой мальчик из сказки, — продолжала Ребекка. — Сколотил свое состояние на пустом месте. После такого ужасного детства… А сейчас он владеет огромной усадьбой в Сёдерманланде и женат на женщине дворянского происхождения. Ее зовут Эбба фон Ур. Ну, она, конечно, лишилась дворянского титула, выйдя замуж за Маури Каллиса.

— Ах вот оно что, — усмехнулась Анна-Мария. — Благородные гены являются доминантными только по мужской линии. Дети?

— Двое, двенадцать и десять лет.

Анна-Мария вдруг оживилась.

— Давайте проверим автомобильный реестр, — сказала она. — Мне хочется знать, какая у него машина.