— Все это здорово! Почему же, — недоумевает Маркел, — эти так рано вылупились? Самки-то, вы сами говорите, еще молодые!

— Да, я сам немного удивлен. Видишь ли, в чем дело, я думаю самцы должны созреть на несколько дней раньше. Природа как бы дает им небольшой запас времени для поисков своих невест. У нас в Мурат-Али этот запас вроде как бы ни к чему, каракуртов много, разыскивать их не надо, через каждые десять-двадцать шагов гнезда. Но, знаешь, в природе часто расчет идет не на благополучие, а наоборот, как мы говорим, на черный день. Представь себе, каракуртов стало почему-либо очень мало, ну, допустим, один паук на квадратный километр. Как самцу разыскать свою подругу, сколько надо потратить на поиски времени!

— Здорово рассчитано! — с восхищением восклицает мой помощник, — уж не поэтому ли ноги у него такие длинные и сам он худощавый, чтобы, значит, легко было бегать.

— Вроде бы для этого, — соглашаюсь я. — Но нам с тобой теперь придется раздобыть не меньше сотни этих красавцев, чтобы испытать их ядовитость.

— Разыщем! Обязательно разыщем, — отвечает Маркел.

Домосед становится кочевником

Короткая и бурная весна пустыни закончилась. На синем небе давно уже не видно ни одного облачка, и на землю с утра до вечера безжалостное солнце льет свои жаркие лучи. Высохла земля и стала твердой. Давно отцвели цветы, трава пожелтела. Лишь полынка да кое-какие солянки продолжают зеленеть, добывая глубоко из-под земли своими длинными корнями влагу, выделяясь своим темным цветом на поблекшем светлом фоне пустыни. Выросли многочисленные кобылки и из-под ног идущего человека прыгают во все стороны. Спешно зарываются в норы черепахи, готовятся к долгому сну до будущей весны. Вывели птенчиков жаворонки и кочуют, сбившись стайками. Теперь уже не встретить и змей, греющихся на солнце, слишком жгучи лучи. Все живое ищет спасительную тень и влагу. Зато ночью жизнь пробуждается. Во всех направлениях мчатся жуки-чернотелки, мечутся фаланги, деловито и не спеша, подняв над собою хвост с ядоносной иглой, бродят скорпионы.

Кончилась оседлая жизнь у каракуртов. Один за другим пустеют жилища, где прошло их детство и юность, и заброшенные своими жильцами глубокие шапочки-логовища, висящие на паутине, постепенно разрушаются. Один за другим исчезли и те логовища каракуртов, за которыми мы вели наблюдения.

Мы бродим по холмам, оврагам и убеждаемся: пауки, повзрослев, стронулись с насиженных мест и отправились кочевать, поспешно заселяют теневые места. На склонах сухих арыков, у комлей щелистых тутовых деревьев, в норах грызунов, черепах, на склонах оврагов с нависшим дерном и особенно у оснований мелких кустиков полыни и верблюжьей колючки появляются неряшливые новые тенета. Но днем пауки сидят в своих укрытиях, никуда не отлучаются, будто такие же домоседы, как и прежде, и ничто не говорит о происходящих путешествиях. Впрочем, ранним утром на проселочных дорогах, покрытых пухлой лёссовой пылью, появились странные цепочки чьих-то маленьких следов.

Кое-где объявились самки каракурта какого-то совершенно необычного серого цвета. Почему неожиданно возникла вариация окраски паука? Вспоминаю: Россиков тоже заметил таких пауков и описал их как особенную цветовую вариацию и даже заподозрил в них представителя нового подвида.

Надо рассмотреть серых каракуртов под сильным увеличением бинокулярной лупы. И тогда открывается совершенно неожиданное! Все тело паука между короткими и густыми волосками сплошь забито мельчайшей светлой лёссовой пылью. Попробуем его отмыть в банке с водой. После ванны паук стал, как все, бархатисто-черным. Цветовая вариация исчезла от купания. Наверное, такие выпачкавшиеся пауки и оставили следы на дорогах…

Наш обычный трудовой день с опытами над свинками закончен.