|
Когда добычи мало, перерыв между кладкой может быть очень длительным. Брюшко голодающей самки уменьшается в размерах, сморщивается. Таким неудачницам удается изготовить всего лишь один-два небольших кокона. Те, кто оказался в обстановке изобилия пищи, откладывают до двенадцати коконов. В годы, когда в степях и пустынях много кобылок, среднее количество коконов на одну самку бывает около шести-восьми, самое большое двенадцать-четырнадцать.
Встреча не состоялась
Незаметно кончилось лето, и подкралась осень. Небо чаще стало закрываться тучами, кое-где перепадают дожди. Давно замолкли птицы, и на опустевших полях появились стайки кочующих жаворонков и скворцов. Высоко в небе потянулись цепочки журавлей, покидающих родину. Закончили свои дела и ядовитые пауки каракурты, погибли, застыв черными, подсохнувшими трупиками на коконах с многочисленным потомством. Пришла пора заканчивать полевую работу. Мы с Маркелом привыкли к паукам, они стали нашими хорошими знакомыми, и к ним появилось даже чувство симпатии. У нас нет к ним ненависти за зло, причиняемое человеку, кроме сожаления. Может быть, для ненависти к паукам надо было выстрадать самому от их укусов? Как обвинить паука, если по чистой случайности в силу сложившихся обстоятельств перекрестились его жизненные пути с человеком. От встречи друг с другом страдают оба: каракурта обычно давят, а человек переносит тяжелое отравление. Постепенно от дождей стали разрушаться логова каракурта, и вскоре уже ничего не напоминало об их короткой и бурной паучьей жизни. Но в многочисленных коконах затаилась многочисленная рать крошечных паучков. Оцепенев, они приготовились к зиме и встрече с весною. Я распростился с фельдшерским пунктом, со своим помощником и, собрав небольшое оборудование и пожитки, уехал в Ташкент. Немного было грустно расставаться с маленьким кишлаком Мурат-Али. Здесь я познал радость поиска, а кропотливый труд принес глубокое удовлетворение. Маркелу я обещал приехать снова весною и продолжить работу — нерешенных дел с каракуртом оставалось немало. Но оба мы не подозревали, что этот тоскливый дождливый день моего отъезда стал последним в Мурат-Али. Трудно предугадать дела человеческие! В обработке полученных летом материалов, в писании научных статей быстро пролетела короткая южная зима, а когда наступила весна, меня снова безудержно потянуло в поле. Но встретить весеннее пробуждение каракуртов не удалось. Высоко в горах, в сотне километров от городка Шахрисябза, в верховьях речки Игрису, в маленьких глухих кишлаках, разбросанных почти под вечными снегами, вспыхнуло какое-то заболевание, и мне пришлось возглавить от института небольшой отряд, чтобы на месте, поставив серологические реакции, попытаться установить диагноз. Поездка в верховья Игрису была очень интересной и запомнилась на всю жизнь. Но через несколько дней после возвращения грянула Великая Отечественная война, и в первые ее дни я был призван в армию… Прошло долгих пять лет войны и еще год после ее окончания. В конце 1946 года, демобилизовавшись, я возвратился, но уже не в Ташкент, а в Алма-Ату, где поступил работать в Институт зоологии Академии наук Казахской ССР. Здесь мне предложили заведовать лабораторией энтомологии, и я с рвением принялся за работу. Но заниматься только одним ядовитым пауком каракуртом не мог. Зато в течение нескольких лет побывал в разных местах его обитания, что дало дополнительный материал для сопоставления с тем, что было исследовано в Мурат-Али.
Каракурт и домашние животные
Удивительно, но факт! Впервые в России каракурт обратил на себя внимание как паук, опасный не для человека, а для домашних животных. Энтомолог Н. Мочульский впервые сообщил, что в 1838–1839 годах в степях низовий Волги от укусов каракурта погибло около семидесяти тысяч голов скота. Через тридцать лет М. |
