– Простите, Сенатор, все это вы, наверное, слышали уже тысячу раз. А Сенатор учтиво и вместе с тем серьезно отозвался:

– Да, Келли, возможно… но ни разу – от вас.

Совсем близко, со стороны соседей, слышится треск фейерверка. А высоко над головой полощется, мерцая звездочками, американский флаг семейства Сент Джон. Но тут черная вода затопила ее легкие, и она умерла.

Нет, пока еще нет; наступило время празднества, ветер доносил аппетитный запах жарящегося на гриле мяса, там колдовал Рей Энник, он выглядел очень комично в поварском колпаке и фартуке, Рей был пьяноват, его пошатывало, но, как ни странно, в качестве кулинара он оказался на высоте: перед ним громоздились куски маринованного тунца, цыплята в соусе «текс мекс», багрово красные филейные части размером с оладьи. Вареные початки кукурузы с маслом, ведерки с картофельным салатом, салатом из сырой капусты, моркови и лука, салатом из фасоли, рисом с приправой карри, банки с пивом – все это мгновенно разбиралось. Как разыгрался у всех аппетит, особенно у молодежи! Сенатор тоже уплетал за обе щеки, поминутно тщательно утирая рот бумажной салфеткой.

Келли с трудом заставляла себя есть, хотя у нее голова кружилась от голода. Она подносила вилку ко рту и тут же ее опускала. Среди гостей Баффи многие хотели бы поговорить с Сенатором, но он просто зациклился на Келли Келлер, как если бы, словно в самой фантастической из всех сказок, совершил свой импровизированный вояж на Грейлинг Айленд только для того, чтобы встретиться с нею.

У Келли Келлер от радостного возбуждения разгорелись щеки. Ей пришло в голову, что рассказ об этом ее знакомстве произведет большое впечатление на Карла Спейдера, он еще и позавидует ей.

У соседей с шумом взорвались, празднично озарив небо, несколько ракет – Сенатор недовольно поморщился.

Боится, что его застрелят, мелькнуло в голове у Келли.

Ничего удивительного, любой человек, добившись такой известности, опасается покушения.

Сенатор произнес:

– Не люблю я этот праздник, Четвертое июля. С детства он связан у меня с поворотом к осени. Половина лета прошла, и теперь оно неотвратимо катится к концу.

Выражение его лица при этих словах было необычным, меланхолически озадаченным – он по прежнему часто промокал губы. Разводы кетчупа на салфетке напоминали следы от губной помады.

– Наверное, вам часто приходится в праздники участвовать в разных официальных церемониях? Тратить на это уйму времени? Произносить речи, принимать награды…

Сенатор безразлично пожал плечами.

– Когда в ушах так часто звучит собственный голос, чувствуешь себя одиноким.

– Одиноким? – рассмеялась Келли.

Но Сенатор продолжал быстро говорить, словно исповедуясь, явно не желая, чтобы его перебивали:

– Иногда я просто бешусь, это рождается где то внутри, бешусь оттого, что начинаю презирать произносимые мною слова, и не потому, что они лживы, а просто потому, что произношу их, как делал до этого бессчетное число раз, все эти «принципы», «идеалы», а ничто в этом чертовом мире так и не меняется. – Он замолчал и отхлебнул большой глоток из стакана. Стиснутые зубы: он действительно казался разгневанным. – Ненавидишь свою так называемую «популярность» по той же причине, по которой другие восхищаются тобой.