— Человек? — повторил Кровавый Ангел. — Это под вопросом.

— Я думал, что твой Орден понимает красоту. Ты зря меня ненавидишь за то, что я столь изящен, — со смешком огрызнулся тот, — это унижает тебя.

Чейн снова атаковал и Рафен умудрился избежать порезов груди и рук, но рукояти извергнутых костяных клинков все равно попали ему в голову, удар был столь силен, что почти оглушил его. Личинка заворочалась в груди Рафен, и он подавил острое желание ударить по ней. Паразит, казалось, ощущает непосредственную близость чемпиона Хаоса.

— Ваш род уже износился, — подначивал Чейн, — за десять тысяч лет шаблон Адептус Астартес нисколько не улучшился. Я, с другой стороны, произведение гения. Не просто следующее поколение, а намного лучше.

Он снова хекнул и ударил Рафена в ногу, кончик ножа порезал кожу.

— Ступенькой выше. Астартес Новус Супериор. Новый и улучшенный.

— Как скажешь, — ответил Рафен, поймав один из костяных-клинков рукой. Он ударил навершием косы, и кость треснула посередине, андрогин крякнул от боли.

— Ну не так уж и улучшен, как я посмотрю, — он бросил взгляд на решетку, Чейн оттеснял от нее, держал его в стороне.

Рафен догадался, что на помощь спешат другие Новые Люди, и осознал, что бой нужно заканчивать как можно быстрее. Фарфоровое белое лицо Чейна покрылось бисеринками пота. Сломанный клинок убрался обратно в руку, и андрогин крутанулся, орудуя оставшимся кинжалом, словно дуэлянт.

— Ты силен, — произнес он, — но слаб внутри.

Он постучал по своей голове, его глаза были широко открыты, и в них светилось безумие:

— А вот здесь. Пуст. Ты следуешь тупым догмам и никчемным мифам, созданным трупом на троне, потому что у тебя ничего нет.

Чейн захихикал:

— Твой мир не меняется, Кровавый Ангел. Он покинут и разлагается. А мой? Мой устремлен вперед, растет и эволюционирует. И это дар Магистра Фабия! Он видел прошлое и теперь строит будущее.

От оскорблений этого существа, внутри Рафена забурлила боевая ярость:

— Все еще болтаешь? А как же "меньше слов"? Это все, на что ты способен?

В груди возник колючий жар, который распространялся от места заражения.

— Я тебя разозлил? — огрызнулся Чейн. — Кажется да! Ах, если бы ты был таким как я, и сражался с улыбкой на устах…

Игнорируя тупую боль, Рафен обманным движением ушел вправо и в самый последний момент изменил направление. Пройдя защиту Чейна, он ударил. Андрогин достаточно стремительно отреагировал, дабы убийственный удар Кровавого Ангела не завершился, но все же получил болезненное попадание, кончик косы разорвал щеку Нового Человека, лохмотьями повисла кожа.

— Ты прав, — ответил Рафен, слушая завывание от боли Чейна, — мне никогда не будет дано так широко улыбаться, как тебе.

Воспользовавшись моментом, он снова атаковал и сбил своего противника на землю. Кровавый Ангел наклонился и схватил кусок кожаной ленты, поднимая Чейна вверх. Они были очень близки к краю склона, а до низа было достаточно далеко. По крайней мере, если швырнуть туда андрогина, то он переломает себе все кости, даже если столь же крепок как Астартес. Чейн попытался пырнуть его, Рафен поймал клинок голой рукой и отвел в сторону. Меж крепко сжатых пальцев полилась кровь.

Затем визг Чейна изменился и превратился в нечто иное. В смех. При этом звуке раздражение Рафена вернулось.

— Тебе весело? Так посмейся напоследок, уродец! Твое будущее кончится здесь!

— Ах, — задыхался Чейн, — вряд ли.

Когда воин Байла заговорил вновь, звучание было столь нечестивым, что Рафен ощутил отвращение до глубины души. Это была, если вообще такое слово можно применить к столь отвратительному шуму, своего рода молитва.