Зверёк был чуть меньше кролика, с пушистым хвостом, который прижимался к груди Сажерука, как меховой воротник. Он вцепился когтями в рукав хозяина и рассматривал Мегги блестящими, словно пуговки, глазами, а когда он зевнул, обнажился ряд очень острых зубов.

— Это Гвин, — сказал Сажерук. — Если хочешь, можешь почесать ему за ушами. Он сейчас очень сонный, поэтому не укусит.

— А вообще он кусается? — спросила она.

— Во всяком случае, — сказал Мо, садясь за руль, — я бы на твоём месте держал от него руки подальше.

Но Мегги при виде любого животного тут же хотелось погладить его, даже если у него были острые зубы.

— Это куница или что-то вроде того, да? — спросила она, осторожно проводя кончиками пальцев по шёрстке зверька.

— Да, из этого рода.

Сажерук достал из кармана штанов сухарик и сунул его зверьку в рот. Мегги гладила его по голове, пока он жевал, как вдруг почувствовала под шерстью что-то твёрдое — маленькие рожки, прямо за ушами.

— У куниц есть рога? — спросила она удивлённо, отдёрнув руку.

Сажерук подмигнул ей и запустил зверька обратно в рюкзак.

— У этого есть, — сказал он.

Мегги смущённо наблюдала, как он застёгивает рюкзак. Казалось, она всё ещё чувствовала пальцами маленькие рожки Гвина.

— Мо, ты знал, что у куниц есть рога? — спросила она.

— Да он приклеил их этому маленькому кусачему чертёнку. Для своих представлений.

— Что ещё за представления?

Мегги вопросительно посмотрела сначала на отца, потом на Сажерука, но Мо лишь завёл мотор, а Сажерук стянул свои сапоги, которые, похоже, повидали не меньше его сумок, а затем с глубоким вздохом растянулся на кровати Мо.

— Ни слова больше, Волшебный Язык, — сказал он, прежде чем закрыть глаза. — Я ведь не рассказываю о твоих секретах, а ты вот болтаешь о моих. Тем более для этого сначала должно стемнеть.

Мегги ещё целый час ломала голову над тем, что бы это могло означать. Но ещё больше её занимал другой вопрос.

— Мо, — спросила она, когда Сажерук захрапел, — чего хочет от тебя этот… Каприкорн? — Она понизила голос, произнеся это имя, словно так оно звучало менее зловеще.

— Книгу, — ответил Мо, не отрывая взгляда от дороги.

— Книгу? Ну почему ты не отдашь её?

— Так не пойдёт. Скоро я всё тебе объясню, но только не сейчас. Ладно?

Девочка уставилась в окно. Всё вокруг было чужим: дома, улицы, поля. Даже деревья и небо выглядели чужими, но Мегги к этому привыкла. Ещё никогда и нигде она не чувствовала себя по-настоящему дома. Её домом был Мо, его книги и этот автобус, который перевозил их с одного чужого места на другое.

— А у этой тёти, к которой мы едем, есть дети? — спросила Мегги, когда они ехали по длинному, бесконечному туннелю.

— Нет, — ответил Мо, — и, боюсь, она их вообще не очень любит. Но уверен, ты с ней подружишься.

Мегги вздохнула. Она помнила некоторых своих теть, ни с одной из которых так и не подружилась.

Холмы превратились в горы, склоны по обеим сторонам дороги становились всё круче, а некоторые дома казались теперь не просто чужими, но и какими-то странными. Мегги попыталась убить время, считая туннели, но, когда темнота девятого из них поглотила автобус, она заснула. Ей снились куницы в чёрных куртках и книга, завёрнутая в коричневую бумагу.

Дом, полный книг

— Мой сад — это мой сад, — сказал Великан, — и каждому должно быть ясно, и уж, конечно, никому, кроме самого себя, я не позволю здесь играть.