|
) Где я? Ах, это сон! Проспал? (Смотрит на часы.) Нет, восемь. Ах, если б можно было опять на лавку повалиться и заснуть… хоть час, хоть полчаса! Уж сколько дней не сплю по-человечески. Мне кажется, что я не спал всю жизнь. Болит нога и ноет, и грызет. Боль никогда меня не отпускает. Мне хочется лежать. Что снилось мне? Что всколыхнуло душу? Да, централ. Централ. Приснилося, что бьют прикладами. И загорелась боль. А что ж потом? Ах, память, память, ты не гаснешь! Я видел живо сибирскую тоскливую пустыню, конвой, мороз, тяжелые удары в спину. Не отпускала боль в ногах, обремененных кандалами. О, кандалы мои, Сибирь, когда я вас забуду? Я знаю — никогда! Уйти! Уйти и отдохнуть! Пришел мой час болеть. Как обнимает слабость! Нет, шалят больные нервы! Вставать! Вставать! Вставать! (Встает, хромая. Зажигает свечу над картой.) А, вот он, здесь! И всякий раз, как я твое увижу логово, моя усталость исчезает, я вновь живу, я вновь дышу! Товарищ, что они, приехали? Зовите, я проснулся.
Входят: Командарм, Командир конной армии и Комдив. Здравствуйте, товарищи! Ну, какова же обстановка? Командарм. На Перекопе армия стоит у Турецкого вала, и он нас задержал. На западе мы овладели полуостровом Чонгарским, стоим у взорванных мостов. Михайлов. (Комдиву). У вала стоит дивизия ваша? Комдив. Да, моя. Михайлов. В каком же состоянии бойцы? Комдив. Признаться откровенно, обносились. Стоим мы, в чем пришли. Бойцы мои разуты, у многих нет шинелей. Михайлов. Что же, ропщут? Комдив. Нет, жалоб мало. Ведь взять нам негде. Михайлов. Да, нам негде взять. Да, горе, да, беда, но негде взять. Скажите мне, что будет, если вал начнем немедля штурмовать? Командарм. На узком пространстве, на местности ровной, без прикрытий, огня разжечь нельзя, напиться даже негде. И опояшется Турецкий вал огнем, начнут косить красноармейцев. Комдив. Великие жертвы!.. Михайлов. Великие жертвы! Командарм. Обозы не подтянем, снабженья не наладим. Начнут голодные красноармейцы замерзать. Михайлов. Довольно! Я понял обстановку. Штурм невозможен. Последний враг, последний враг, ты здесь, в своей берлоге. Но штурмовать нору нельзя. Полки республики стоят от края и до края, к преддверьям Индии пришли, и нет нигде врага пред нами, очищена земля. Штурм невозможен. (Пауза.) Так совершим же невозможное. Так совершим же невозможное. Сметем последнего врага! Приказываю по Крымским перешейкам ворваться завтра ночью в Крым! Командарм. | Комдив. } Завтра ночью! Командир конной армии. | Михайлов. Завтра ночью! Вы слышите, как воет ветер? Командарм. | Комдив. } Ветер! Ветер! Ветер! Командир конной армии. | Михайлов. Союзник наш! На Сиваше угнало воду? Командир конной армии. Ушла вода с Гнилого моря! Комдив. | } Ушла вода! Командарм. | Михайлов. Приказываю вам вести полки через Сиваш по броду, занять Литовский полуостров и выйти белым в тыл. И вместе с тем на Перекопе ударьте в лоб, ударьте в лоб! Командарм (по телефону). Штаб? Полки пускайте в брод по дну Гнилого моря! Немедленно! Комдив (по телефону). Штаб? Мы начинаем штурм! Михайлов. А конница пойдет за вами следом? Командир конной армии. А, наконец-то! А, наконец-то! Пришел наш час! Пойдем в Сиваш! Пойдем на дно Гнилого моря! Скорей пойдем! И конь ни один не увязнет, не брякнет мундштук! Бесшумно пройдет наша лава, поймает барона в мешок! Михайлов. О, жертвы! Вы правы, жертвы! Но кто подсчитает те жертвы, если он из Крыма вырвется и снова Таврию зажжет пожарами, зальет селенья кровью! Командир конной армии. Теперь иль никогда! И, стало быть, теперь! Ему не жить! Настал конец! Михайлов. Уйдет? Уйдет? Командир конной армии. Уйдет не дальше моря, и в море мы его утопим! Михайлов. |
