— Цыц! — утихомирил обоих Илья.

— Отбой! — скомандовал Браун.

Спальные места нашлись в закутке у выпуклого кожуха энергозаборника. Там почему-то стоял спортивный «конь» и стопой лежали маты. На них-то и устроились порядком измотанные фридомфайтеры. Было тепло, в воздухе пахло озоном.

Сихали постелил себе мат, лёг и заснул почти мгновенно. Ему снились Маринка и Наташка. Обе голые, они призывно манили его. Наталья поднимала ладонями груди, как та блондинка на стереоплакате, а Марина вертела полой и шлёпала себя по плоскому животику.

«Иди к нам!» — звали они дуэтом. Он пошёл, и…

— Подъём!

Воздыхая, Тимофей потянулся, покряхтел и рывком уселся. Почему-то самые приятные сны никогда не доходят до своего финала…

Растолкав храпевших Шуриков, поднялся Илья. Пыхтя, встал Купри.

— Умываемся, одеваемся… — заговорил Сихали, зевая.

— Чистим зубки, — подхватил Белый.

— Гладим каэшки, — продолжил Рыжий, — красимся… Пардон, не из той оперы!

— А тебе бы помада не помешала, — проворчал Купри. — И не зыркай на меня! Те полярники, что поумней, всегда мажутся. Посмотри на себя в зеркало — нос облез, губы в болячках! Антарктическое солнце — злое…

— Тебе бы очень подошёл зелёный цвет, — стал развивать тему Белый, — или нежно-фиолетовый… И обязательно — розовые тени!

— Пошёл ты… знаешь куда? — ответствовал Рыжий.

Сихали умылся из выдвижного рукомойника, промокнул лицо салфеткой и позвал всех за собой.

В раскомандировке их уже ждали «коллеги» — семеро молчаливых мужиков старообрядческого обличья в серых комбинезонах. Они по очереди представились:

— Андрей.

— Вацлав.

— Бруно.

— Чарлз… Просто Чак.

— Тосио.

— Ахмед.

— Мигель.

Восьмым был Виктор Бубликов. Пристально оглядев фридомфайтеров, словно мерку снимая, он выдал им серые комбезы с шевронами Энергослужбы на рукаве.

— Что нефтяники? — поинтересовался Тимофей.

— Докладываю, — торжественно сказал главный энергетик. — Со станции «Ламберт» прибудет вахтенный птеробус, тамошние умельцы уже приспособили к нему четыре геологических лазера — танки чикать. С «Мензиса» прилетят два птера. Если мы победим… — Бубликов тут же поправился: — Когда мы победим, перетаскаем бронескафандры в птеры и улетим на нефтепромыслы. Там подо льдом сотни километров туннелей, есть где спрятаться.

Сихали кивнул:

— Тогда по коням.

Бригада расселась под прозрачным колпаком вездехода и отправилась на смену.

Дороги к «Лагерю Радок» ещё не проложили — старая колея уводила к каньону Пагодрома (Буревестников), зажатого крутейшими слоистыми стенами. Свирепые зимние ветра так обдули бурые скальные карнизы, что они покрылись ячеистыми кружевами, похожими на окаменевшие соты. А по дну ущелья, покрытого смерзшимися валунами, илистым песком и галькой, текла река Межозёрная. Вытекая из озера Радок, речка метров двух шириной впадала в озеро Бивер. Вверху кружили снежные буревестники, словно подсказывая название каньона.

Дорожка была та ещё — вездеход качало и швыряло, а когда крупные глыбы кончались, начинало трясти на мелких. Двумя часами позже транспортёр выехал в гигантскую впадину с крутыми склонами. В ней, как в каменном мешке, лежало самое глубокое озеро на поверхности Антарктиды — Радок.