|
Но существует причина, которой «тозовцы» стесняются, — им нужна земля. Не пашня, не сад, просто земля, по которой можно пройтись, пусть даже в унтах, лишь бы над головой голубело небо, а не давили четыре километра холодной, тёмной воды. Им и полярная ночь сойдёт, лишь бы дышать нормальным воздухом, а не кислородной смесью из регенераторов. Потому и проект ППВ всем так полюбился, что обещал очистить ото льда обширные участки побережья — гулять так гулять!
Океанцам даже антарктических нефти с газом не нужно — у самих всякого добра навалом, а вот грунта нехватка, сплошные донные отложения… Работать в океане, под водой, а жить здесь, на холодной и суровой, но прекрасной земле Антарктиды — вот он, вариант, близкий к идеальному! Так разве можно сказать, что эта война — не его? Нельзя. Да даже если он умоет руки сегодня, посчитав, что его хата с краю, кто даст гарантию, что завтра ММКР не задумает демилитаризовать ТОЗО?.. И кто тогда поможет ему самому? — Неизвестный борт, — загремел по кабине металлический голос, — немедленно назовитесь! Сихали склонился к рупору звукоприёмника и проговорил: — Грузовой дирижабль «Альбатрос-17», борт номер восемь дробь вэ, следую к нефтяному месторождению «Мензис». — Продолжайте движение, — пролязгал тот же голос и отключился. А внизу показался авианосец «Ришелье», он следовал малым ходом к станции «Порт-Эймери», чьи купола уже закраснелись слева на берегу залива Прюдс. Сихали глянул вперёд — там, в глубине залива, ближе к станции Прогресс, стоял ещё один авианосец, кажется «Ямато». И два крейсера за ним… — А что, — громко сказал Рыжий, — мы этого пропустим? А он… — Ты на юг глянь, — посоветовал ему генрук, — там ещё один такой же плюс крейсера. — А-а… — Бэ-э! — передразнил друга Белый. — Не отвлекаться. Змей! — Я бдю… Почти квадратная палуба «Ямато», уставленная флаерами-дискоидами, делалась всё ближе. Браун выдвинул терминал бортового компа, стал быстро, на ходу вычислять момент сброса с учётом скорости, дальности, высоты, силы ветра. — Рыжий, готовься. — Всегда готов! — На счёт «три» сбросишь танки с первого по восьмой. — Есть! — А ты, Белый, скинешь первые пять. — Ага! То есть так точно! — Купри! Змей! — Мы оба бдим, — глухо ответил комиссар. — Раз! Два! Три! — Сброс! — завопил Рыжий. — Сброс! — подхватил Белый. С замиранием сердца следил Тимофей, как падают вниз, кувыркаясь, такие тяжёлые, такие ёмкие кубики — цеппелин ощутимо вздрагивал, освобождаясь от груза. — Зажигание! — каркнул Купри. Заряды плазмы мгновенно догоняли танки, пропарывая им бока. В воздухе вспыхивали десятки тонн жидкого горючего — и валились, валились, валились вниз, чудовищным огненным дождём хлынув с небес на палубу авианосца. — И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь! — трубно взревел Тугарин-Змей. Горящая нефть залила всю палубу «Ямато», она стекала за борт и растекалась по морю, пламенными ручьями устремлялась в нижние отсеки, превращая их в ад, поджаривала флаеры и геликоптеры, поднимала в небо клубящийся, копотно-чёрный дым. — Рыжий! Белый! Сброс по пять штук! Внизу — не стрелять! — Подкинь им дровишек… — донеслось ворчание Ильи. |
