Вышел в коридор, надел ботинки, куртку.

— Нина Ивановна, до свидания.

Молча вышла из кухни, открыла дверь.

Вышел во двор. В просвете между домами было видно, как на конечную остановку приехал автобус. Этот автобус ходит до соседнего районного центра, крупного промышленного города, сначала мимо полей и лесов, а потом через живописно-убогие пригороды с гаражами, сараями и кургузыми пятиэтажными домами.

Можно было бы вернуться домой, побродить по пустой квартире, повключать телевизор. Но Савве нравился этот маршрут, нравилось ехать среди пустых темных полей, мимо недостроенного промышленного здания на пустыре, мимо полузаброшенных дач, и захотелось поехать просто так, без какой-то конкретной цели, просто ехать и смотреть невидящим взглядом в мутное окно и думать свои мутные, вялые мысли.

И пошел на автобусную остановку.

Встреча

Николай Степанович стоит у окна и смотрит в окно. В окно виден дом, кусок другого дома, кусок улицы.

По куску улицы, который виден из окна Николая Степановича, идет человек и едет машина.

Хлипкое, почти несуществующее дерево мотается на ветру рядом с домом, который виден из окна Николая Степановича.

Николай Степанович смотрит в окно, дотрагивается до своего носа, чешет живот, чешет подбородок, нащупывает на подбородке прыщик, пытается его выдавить, смотрит на пальцы, не осталось ли на них следов содержимого прыщика. Осталось.

Николаю Степановичу предстоит очень неприятная встреча, и вот он мается, мается.

Не хочется идти, как же не хочется идти. Но надо. И Николай Степанович пойдет.

«Блин», — тихо произносит Николай Степанович, обозначая досаду.

Объяснять, мучительно придумывать причины. Уважительные причины. Форсмажорные обстоятельства. Причин-то, по сути, нет. Вернее, есть. Это тупость, лень, идиотизм Николая Степановича, его неспособность и нежелание совершить последовательность простых и легких действий.

Необходимость совершения действий вызывает у Николая Степановича легкое подташнивание.

«Блин», — тихо произносит Николай Степанович и задумчиво-беспомощно оглядывается по сторонам.

Бедная, пустоватая комната. Довольно большая и пустоватая. Одинокий стул, стоящий у стены. На спинке стула висит то ли рубашка, то ли майка бледно-голубого цвета. Большой стол, на котором почти ничего нет. Книжный шкаф. Книги русских, американских, французских, аргентинских, немецких писателей. Книга швейцарского писателя. Полное собрание сочинений одного давно умершего писателя, который за свою жизнь написал дикое количество букв.

На полу возле кровати валяется носок. Его надо отнести в ванную и положить в кучу грязного тряпья. Но сейчас совершенно нет сил, нет настроения, нет сил, и пусть он валяется.

И никак не отвертеться. Никак. Надо идти.

Как же не хочется идти. Надо идти. Потому что если не пойти, может произойти нечто совсем ужасное, придут, будут колотить в дверь, ужас.

Может, как-нибудь обойдется. Может, простят. Все-таки кое-что сделал. Не все, конечно, но все-таки. Может, как-нибудь.

Вряд ли.

Еще есть немного времени. Маета, маета.

Просто лежать, лежать, ничего не делать, смотреть телевизор, читать книги русских, французских, португальских писателей. Засыпать с книгой в руках, засыпать под бубнеж телевизора.

Вошла Нина Петровна.

Колинька, ты бы собирался.