|
Девчонка она красивая, сексуальная. Но таких много – во всяком случае, так он думал пять лет назад. Одно время он даже хотел послать Ленусика туда же, куда до этого посылал всех своих подружек. Хотел, а потом перехотел. Она захватила его, с головой и всеми остальными частями тела втянула в свою сексуальную орбиту. Какой-то период времени он даже смотреть ни на кого не мог. Затем малость поостыл, перекинулся на других баб. Но Ленусик своим чертовским обаянием держала его за яйца. Он ей изменял, но всегда возвращался к ней, потому что прекрасно понимал: все остальные бабы лишь приправа к вкусному сочному блюду. Так и живет он с ней до сих пор…
– Это разврат, дорогая, – виновато развел руками Сафрон. – Самый обыкновенный разврат… – А как будто я не знала, чем ты здесь занимаешься! – Ленусик высоко вскинула голову, уперла руки в бока, отставила в сторону ногу. Когда она в такой позе, нужно держать ухо востро. Может и лягнуть – или ручкой промеж глаз, или ногой промеж яиц. Впрочем, волноваться не стоит. На людях Ленусик руки не распускает. – А чем я занимаюсь? Я разврат предотвращаю, между прочим… Представляешь, ворвалась тут эта, голышом! С Хамчиком вот, говорит, перепихнуться хочу. Правда, Хамчик? – Святая правда, Елена Павловна! – Хамчик поднялся со своего места, театрально приложил руку к груди, склонил к ней голову. – А ты же сама знаешь: я разврат на рабочем месте не приветствую. Сам лично взял простыню, чтобы вручить этой… даже не знаю, как ее назвать… – Пошла отсюда, шалава! – шикнула на азиатку Ленусик. – А ты со мной! Она мотнула головой, увлекая Сафрона за собой. Пришлось идти. Они зашли в комнату, откуда на лифте можно было подняться прямо к нему в кабинет. Сафрон набрал код, дверцы лифта раскрылись, и они с Ленусиком зашли в кабинку. Через семь-восемь секунд они входили в его кабинет. То, что он был в банной «тунике», его абсолютно не смущало. Здесь у него была целая гардеробная комната. Жить нужно с шиком. И в мире с любимой женщиной. – Что, на свежую капустку козлика потянуло? – хищно сощурилась Ленусик. Она догадывалась, что Сафрон собирался сделать с восточной красавицей. Ее не проведешь. – Честное слово, это последний раз! – А он и не стал оправдываться. – Честное китайское слово? – гневно усмехнулась она. Ленусик была жуткой ревнивицей, на этой почве – скандал за скандалом. Но, как ни странно, эти скандалы лишь сильнее привязывали его к ней. Сафрон не считал себя мазохистом, но в случае с Ленусиком он готов был терпеть ее взрывы ревности. Наслаждаться ими он не наслаждался, но всякий раз после такого скандала в нем самом что-то взрывалось, и тогда он, как правило, налетал на нее как одержимый… – Я не слышал про честное китайское слово. Я знаю, что у китайцев есть последнее китайское предупреждение… – Так вот, я тебя предупреждаю!.. Вот это и было последнее китайское предупреждение. Но Сафрон не дал Ленусику договорить. – А еще у китайцев есть палочки, – похотливо осклабился он. – Но я-то русский. И палочка у меня одна. Зато какая! – Какая? Ленусик вмиг забыла о несостоявшейся измене. Взгляд ее затуманился, губки затрепетали, руки потянулись к его «тунике», сбросили ее на пол. Сафрон тоже не зевал. Резким движением разорвал блузку, зубами сорвал ею же расстегнутый лифчик. Развернул ее к себе задом, животом уложил на стол, задрал юбку, под которой ничего – только жаркая тесная нирвана… Да, пожалуй, с азиаткой ему бы не было так хорошо, как с этой стервой… Ленусик надрывно стонала под ним, виляла бедрами, ногтями царапала столешницу. |
