|
Полные губы бантиком, накрашенные красной помадой, резко контрастировавшей с бледным лицом, производили необычное впечатление: будто внезапно натолкнулся на срамное слово, написанное на скромной одежде монахини. Она носила черное кимоно с белыми полосками на отворотах и спине. Когда Вулф вошел в сад, ему сразу бросилось в глаза что-то черное на черном же фоне, что создавало впечатление реки, журчащей в темноте ненастной ночи.
Женщина сидела одна и, по-видимому, без оружия. Это и была Достопочтенная Мать. Но вот она открыла глаза, желтоватые и столь светлые, что казались золотыми. Создавалось впечатление, что сквозь них можно видеть все, что происходит позади нее. – От вас ничего не исходит, я ничего не ощущаю. И все же вы обладаете биополем, – произнесла Достопочтенная Мать, обшаривая Вулфа взглядом своих широко раскрытых необычных глаз, и непонятно было: то ли в них играючи менялся цвет, то ли в глубине разгорался желтоватый огонь. Вулф ощутил, как рядом с ним возникло и прошло мимо нечто массивное, будто он стоял на палубе корабля, дрейфующего ночью в открытом море и мимо него проплыл айсберг невероятных размеров. – Либо я слепа, либо вы не существуете, – продолжала она, не сводя глаз с Вулфа. – Но я не слепа, и вы все же существуете. Следовательно, я права. Легкая улыбка тронула ее лицо, придав ему обезоруживающее выражение, а Вулфу вспомнилась девушка-аборигенка в Лайтнинг-Ридже. – Скажите мне тогда, а как же моя крестница Чика может улавливать вашу ауру? – задала вопрос Достопочтенная Мать. – Не знаю, – ответил Вулф. – Ах, будущее свершилось, – встрепенулась она. – Невероятно, но свершилось. Будущее, неизвестное нам обоим. – Кто убил Лоуренса Моравиа? – начал словесный поединок Вулф. – Кто убил Аманду Пауэрс? Это сделал Сума? Он здесь, я это знаю, я чувствую его ауру. – Только ради этого вы заявились сюда? Он направил в пространство свою энергию "макура на хирума" – черный луч биополя, дрожащий от избытка силы. – Отвечайте мне! – Если бы у меня было то, что вам надо, я, конечно бы, передала это вам, – защищалась Достопочтенная Мать. – Наберитесь терпения. Она закрыла глаза, и Вулф почувствовал, что и его глаза тоже закрываются. Затем он ощутил, что выпадает из времени и пространства, и испытал жуткое чувство, будто он вместе с Достопочтенной Матерью стал единым целым, одной машиной, сила его и энергия неизмеримо возросли, и ему вдруг стало очень тревожно. Глаза у Достопочтенной Матери внезапно широко распахнулись, и в это же мгновение они открылись и у Вулфа. Она начала говорить – ну прямо сама кротость: – Чика вас любит, за вас она жизнь отдаст. Благодаря вам ее "макура на хирума" стала намного сильнее. Вот почему она смогла распознать внутри вас то, что не сумели распознать мы. Вулф внимательно приглядывался к ней, пытаясь обнаружить признаки сумасшествия, о чем говорила Минако. Достопочтенная Мать встала и медленно пошла между холодными камнями и валунами. – Да, да, хорошенько смотрите на меня, Табула Раза, чистая вы моя доска без иероглифов, – сказала она. – А затем подумайте о своей любимой Чике. Она родилась в 1972 году, но будет выглядеть в предстоящие по меньшей мере сорок лет примерно так же, как и сейчас. – Уголки ее губ раздвинулись в подобие улыбки, напоминающей загадочную улыбку сфинкса; она явно наслаждалась его растерянным видом. – Даже если я и Чика можем сойти за сестер, все равно я старше, так как родилась в последний день последнего года прошлого столетия. Хотя Чика и говорила ему о том, что люди, обладающие даром "макура на хирума", живут необычно долго, Вулф мысленно даже ужаснулся и воскликнул: – Так вы родились в 1899 году? Боже мой! – Скажите мне, Табула Раза, когда вы родились? – спросила Достопочтенная Мать. |
