Вулф пошел по занавешенному простынями коридору в душевую, которую он соорудил в мужском туалете. Здесь тоже красили стены. Весь офис заполонили маляры и штукатуры. Это означало, что комиссар Хейс Уолкер Джонсон напряг мощные бицепсы своего авторитета.

Стены в душевой красил всего один маляр – японец, ладный и сильный, как легковес в борьбе сумо. Он стоял высоко на забрызганной краской стремянке, на его мускулистое тело был надет драный комбинезон. Седоватые волосы и лицо японца свидетельствовали о том, что он лет на десять старше других маляров; тело же его возраста не знало. Он молча кивнул Вулфу в как ни в чем не бывало продолжал счищать грязную штукатурку с потолка. На матерчатое покрытие, расстеленное поверх черно-белых плиток душевой, мягко шлепались куски алебастра.

Помывшись под душем, Вулф подождал, пока высохнет, и надел свежее белье, которое достал из запирающегося шкафчика. Одеваясь, он наблюдал за работой маляра и думал: "А ведь мне вряд ли удастся снова увидеть, как трудится этот японец".

– Вы давно работаете по заявкам нашего управления? – поинтересовался он.

Маляр прервался на минутку и посмотрел сверху на Вулфа.

– Нет, недавно, – ответил он. – А в чем дело?

– Сколько же? – не отставал Вулф.

Японец положил мастерок и спустился со стремянки.

– Может, вы считаете, что я представляю потенциальную угрозу для безопасности? – спросил он, вытирая руки о комбинезон. – Потому что я японец. – Он повернулся и принялся за уборку мусора. – Ну что же, ко мне все всегда относятся с подозрением. Это, конечно, неприятно, но думаю, что я должен смиряться с этим, если хочу остаться в Америке.

Подумав о своей матери, о племени шошонов с Винд-Ривер, о своем детстве, Вулф сразу же смутился. После беседы с Шипли он стал болезненно подозрительным – он уже забыл было, как сказывается близкое общение с "призраками". "От них, – подумал он, – заражаешься настороженностью и становишься мнительным, в каждом темном углу мерещатся подозрительные личности".

– Давайте забудем об этом, – сказал он маляру. – Мне просто интересно, и в моем вопросе нет ничего общего с вашей национальностью.

Японец повернулся и, подтянув сползающий комбинезон, склонил голову в коротком поклоне:

– Все в порядке. Не возражаете, если я опять примусь за работу?

– Разумеется, нет, – ответил Вулф и бросил мокрое полотенце в проволочную корзину, прикрепленную к стене. – Позвольте мне пройти.

В зал он вернулся слегка раздосадованный от разговора с японцем, а там его уже искал Сквэйр Ричардс.

– Только что получено сообщение, лейтенант, – подбежав, доложил он. – Тони нашел черный "Файерберд-87".

У столба на Западной 43-й улице их поджидал Трехразовый Тони. Темные, покрытые маслянистой пленкой воды Гудзона плескались и хлюпали о гнилые бревна, пахло каким-то кислым зловонием. Вулф посмотрел на реку и увидел желтоватые снежные хлопья, растворяющиеся в воде, как в цистерне с кислотой.

Позади них высились обгорелые стены многоквартирных домов, которых почему-то еще не коснулось чугунное ядро подрядчика, расчищающего участки под новое строительство. Пока же они были битком набиты бедствующими, жалкими семействами, потерявшими всякую надежду осуществить свою "американскую мечту". Такова изнанка всех чудо-городов, растущих и расползающихся подобно раковой опухоли. И будто для того чтобы еще больше оттенить неприглядный вид этих закопченных кирпичных остовов домов, боковые улочки и переулки, выходящие к дамбам и причалам, были теперь застроены всевозможными времянками и жалкими лачугами из фанеры, картона и расплющенных жестяных банок.