– Сам настоял, чтобы не шел на технические специальности, откуда возможен принудительный набор в армии корпораций Метронома, – отбил атаку я.

– И был прав, – согласился с моими словами он. – Официально тебе двадцать пять биологических лет, и ты еще не подписал ни одного долгового контракта. Ну, кроме как со мной. Практически чистый лист. Никаких обязанностей по нераспространению конфиденциальной информации, которыми можно привязать к территории одной-единственной фирмы. А я в твои годы не мог сорваться с места, не задолжав кучу денег, обязанных уйти на уплату страховки выдуманных рисков той организации, на которую пахал. Лишь перейти в иную ее структуру, сменяв шило на мыло. Несмотря на мое бурчание, у тебя еще есть шансы вырваться из этого порочного круга.

– Да какие они у меня, – тяжело вздохнув, я махнул рукой. И на собеседника, и на свои потенциальные возможности. – Сам знаешь, не с нашей национальностью рваться в верха. Заплюют. Сейчас, конечно, лучше, чем во времена твоей молодости, хоть погромов нет, но в спину все равно косые взгляды бросают.

– Да, – вздохнул отец. – После Войны быть русским опасно. По крайней мере, нас побаиваются задевать в открытую. В основном гадят исподтишка.

– Но масштабно и почти поголовно, – хмыкнул я, и он в ответ кивнул.

Даже в общедоступных документах соглашались с тем, что до Третьей мировой существовали народы, которых подавляющая часть остального населения Земли недолюбливала. Евреи и цыгане. Первым в вину ставили деловую хватку, в более просвещенные времена считающуюся одним из главных достоинств личности. Вторые отличались вороватостью, а оная, как теперь известно, тоже порок, однако исключительно в том случае, если взял мало, да еще и попался. Но после Войны представителей этих этносов почти не осталось, а их место прочно заняли мы. Русские. Агрессоры и убийцы. По официальной версии, именно мой народ был тем, кто нанес первые ядерные удары. Вот только взрывы произошли на нашей же территории. В быстротекущей войне с самой населенной страной мира, Китаем, когда превосходство врагов было более чем десятикратным, вряд ли у наших генералов имелся иной способ остановить продвижение орд агрессоров. Против подобной мощи становилось бессмысленным любое противодействие, кроме атомной бомбардировки захваченного пространства. В ответ на наши города полетели ракеты, причем не только от врагов. Значительную часть боеголовок адресовали России вроде бы абсолютно посторонние страны, поначалу занявшие нейтральные позиции в конфликте. В Китай они, впрочем, тоже отправили не один десяток атомных гостинцев. Наверно, решили поймать двух зайцев сразу, прикончив молодого дракона, пока страшная пасть чудовища пытается пережевать дряхлого, но все еще сопротивляющегося медведя. И командование войсками, нашими и вражескими, мгновенно установив перемирие, запустило почти все, что у них оставалось, в ответ.

Ну а потом начался апокалипсис. Пережили его немногие. Но среди них оказался достаточно высокий процент русских иммигрантов, которых условия существования на исторической родине, по климату мало отличающиеся от последствий ядерной зимы в более теплых широтах, отлично приспособили для выживания. Да и окружающие народы своей агрессией помогли сохранить нацию, не дав разбежаться в стороны ее представителям. В самой России, к сожалению, не выжил почти никто. Бункеров для населения там строили мало, и сосредоточены они оказались в крупных городах, которые бомбили очень старательно, именно в расчете на них.