Эмилиано ответил на приветствие и занял свой обычный столик в углу.

Бармен тотчас же подошел к нему.

– Обслужить вас сразу или подождать синьору? – спросил он, наклонившись к нему: впервые Эмилиано Монтальдо появился в «Гранд-Отеле» один.

Эмилиано посмотрел на него долгим взглядом и медленно произнес:

– Сегодня вечером ее не будет.

Было что-то странное в его тоне.

Бармен исчез за стойкой, но вскоре вернулся с бутылкой шампанского в серебряном ведерке, наполненном колотым льдом. Он поставил на поднос фужер, обернул бутылку белой салфеткой и налил шампанского Эмилиано.

– «… ты одна поешь и умираешь», – пел Джанни Луда.

– Выпей со мной сегодня, Доменико, – пригласил Эмилиано бармена, – и предложи выпить маэстро.

– Благодарю вас, доктор Монтальдо, – ответил молодой человек, своей элегантностью чем-то напоминающий артиста.

– Ненавижу одиночество, – пробормотал Эмилиано, поднимая фужер. – Пить в одиночку нелепо.

Доменико отошел и через несколько мгновений вернулся еще с двумя фужерами, налил шампанского себе и пианисту.

– Выпьем за жизнь! – предложил Эмилиано. – Даже если она великий обман. Или просто мошенничество. Моя чувствительность – это обман. Нежность Арлет – тоже обман.

Доменико привык к исповедям клиентов, особенно если они выпили лишнее. Но Эмилиано Монтальдо был всегда сдержан и молчалив.

Бармен вежливо слушал его, ничего не понимая.

– В детстве кто-то рассказал мне, что в одной африканской стране есть благородная порода лошадей, которые перегрызают себе вену зубами, когда чувствуют, что исчерпали свои силы, а их продолжают погонять, предпочитая быструю и достойную смерть унизительно долгой агонии. Это метафора жизни, в которой нет уже выхода и все пути перекрыты.

Слушая тихо наигрывавшего для него пианиста, Эмилиано пил бокал за бокалом.

– Еще шампанского, Доменико, – приказал он юноше, улыбаясь.

Испытывая какое-то смутное беспокойство, бармен ушел за стойку и взял другую бутылку шампанского. Когда он поднял глаза из-за стойки, Эмилиано уже вытащил из кармана револьвер и приставил его к виску. Раздался сухой щелчок выстрела. Эмилиано поник головой, как обессилевший человек, которого внезапно сморил сон, и уронил револьвер на пол.

Когда Доменико подбежал к нему, доктор Эмилиано Монтальдо уже не дышал.

1990 год

АРЛЕТ

Прошло пять лет со дня смерти Эмилиано и моего последнего посещения «Гранд-Отеля» в Римини.

Когда мы встретились с ним в 1980 году, он был цветущим пятидесятилетним мужчиной, а мне недавно исполнилось тридцать. Я была специальным корреспондентом «Оридзонти» – популярного еженедельника, выпускаемого издательством «Монтальдо». И только что меня уволили.

Я знала Эмилиано в лицо, как и все, кто работал у Монтальдо. Сталкиваясь с ним в коридорах, я почтительно и как-то неуклюже здоровалась с ним, но он, как правило, не отвечал на приветствие. По слухам, шеф пользовался славой соблазнителя и любимца женщин, но лично я никогда не испытывала особенного волнения при виде его. Не могу сказать, была ли это невольная самозащита, или он и в самом деле не относился к тому типу мужчин, что нравился мне, но до того дня, как мы впервые остались наедине в его кабинете, Монтальдо был для меня работодателем, и только.

Я обратилась к нему с просьбой принять меня по поводу несправедливого увольнения, о котором меня только что известила администрация, и он пригласил пройти в свой кабинет.

Светлые волосы и большие голубые глаза делали его похожим на шведа.