Время по возвращении проходило для нее в домашних хлопотах. Ради Масахиро она пыталась жить так, будто ничего не случилось, хотя отложенное разбирательство с мужем висело над ней подобно грозовой туче. Рэйко словно застряла во времени. Ее по-прежнему не отпускали ужасы, пережитые в храме. Перед глазами проносились кошмарные сцены: атака монахинь и священников, окровавленные тела, мелькающие клинки, пламя, сумрачные туннели и Анраку, зарубленный ее рукой. Но гибель Хару ярче и настойчивее других всплывала в памяти.

Даже сейчас, когда ее будущее было под угрозой, Рэйко не могла забыть Хару. Дух девушки все еще стоял между ней и Сано ужасающим напоминанием о ее ошибках, невозвращенном долге, разрыве без расставания.

— Ты горюешь по ней — это естественно, — тихо сказал Сано.

Рэйко поразилась тому, как он угадал ее чувства и мысли. Сочувствие мужа заронило в нее зерно надежды, хотя и не развеяло уныния.

— Странно, ведь Хару была себялюбивой и испорченной девчонкой. Почему же ее смерть мучит меня больше всех остальных? — Рэйко подняла ладони. — Почему я тоскую по ней?

— Ты была ее другом. И она, в свой черед, поступила как друг.

— Откуда ты знаешь? — изумилась Рэйко. Она не сказала Сано о последнем выборе девушки.

— Когда я допрашивал Дзюнкецу-ин, то узнал, что ты осталась жива благодаря Хару. — Он невесело усмехнулся. — Подумать только: я изо всех сил старался ее обвинить, а она меня так отблагодарила!

От его признания сердце Рэйко пустилось вскачь.

— Неужели отблагодарила? — пробормотала она.

Взгляд Сано смягчился. Безмолвное единение душ разрушило стену, выросшую между ними, принеся Рэйко радость и облегчение. Правда, восстановлению лада еще мешали серьезные трудности, но теперь у нее хватит мужества их преодолеть.

— Ты был прав: Хару лгала мне, — сказала она. — А я была слишком упрямой и близорукой, чем причиняла тебе боль. Прошу, прости меня, пожалуйста.

— Если ты меня простишь, — проговорил Сано с тем же раскаянием. — Ты тоже была права в том, что Хару не убивала Тиэ и ребенка и не устраивала пожара. Я должен был раньше проверить твои подозрения насчет Черного Лотоса, а не останавливаться на ней. Из-за меня ты была вынуждена защищать ее.

Его откровенность пристыдила Рэйко.

— Она вертела мной, как ты и думал. — Но даже дурная память о Хару заставляла Рэйко скорбеть о ее судьбе.

— Все-таки ты не зря к ней привязалась, — заметил Сано. — Ее чувства к тебе спасли жизнь вам с Мидори.

Его желание облегчить муки совести Рэйко не умаляло ее вины в другом прегрешении.

— Я дала Мидори понять, что мечтаю об осведомителе в храме. Мне следовало сразу догадаться, что она туда отправится. Никогда себе этого не прошу.

Видя, как помрачнел Сано, Рэйко почувствовала горькую ноту в своем счастье по поводу вновь обретенной любви. Нечего и говорить, что за упущение в деле с Мидори Сано навсегда лишит ее права участия в расследованиях.

— Мидори жива. А вот министр Фугатами, которому я должен был помочь, погиб, как и его жена. Их дети остались сиротами.

Под конец их совместного самообличения Сано добавил:

— Хуже всего было не то, что я или ты натворили, а то, что мы опустились до взаимного противостояния. Мало признать свою вину.