Юноша повернулся и повел ее по крутой тропинке, которая в скором времени привела их к ровному плато, поросшему гигантскими дубами. Сперва юноша шел позади девушки, отставая лишь на один шаг, но, только тропинка сделалась шире, он обогнал ее и пошел впереди, держа наготове длинную винтовку. Глаза его оглядывали каждый кустик, уши насторожились, и ни один звук не мог бы миновать его слуха.

Анна шла позади него и тоже смотрела по сторонам, прислушиваясь ко всем звукам. В глазах ее светилась ласка. Она любила смотреть на Дэвида, когда он вот так шел впереди. Его ноги в мокасинах производили меньше шума, чем падающая листва, а юношеское тело могло бы поспорить гибкостью с пантерой.

Однажды ее отец как-то рассердился на него и назвал его молодой пантерой, молодым зверем, который растет в лесу и станет со временем большим зверем, ни к чему не пригодным, кроме жизни в лесах! А она гордилась этим. Она невероятно гордилась своим Дэвидом! За последний год с ним произошла огромная перемена. Он уж не был теперь ни прежним мальчиком, ни товарищем по играм; он также не был только юношей, которого она любила с присущей ей преданностью. Теперь он минутами был для нее — и как раз вот в такие минуты, как сейчас, — мужчиной! Мужчиной, внушавшим ей более глубокое чувство, чем та любовь, которую она питала к нему с самого детства. Мужчиной, который немного пугал ее и который заставлял ее сердце биться сейчас совсем по-иному.

Прошлой ночью, когда старый сеньор Николай Сен-Дени после ужина курил свою большую трубку, а Анна вскарабкалась на угол стола, стоявшего в читальне отца, последний вдруг сказал:

— Ты уже стала женщиной, Анна. Тебе минуло семнадцать лет. Я не хочу потерять тебя, — ведь ты — все, что у меня осталось после смерти твоей матери. Но я хочу сказать тебе, что с полдюжины молодых джентльменов просили разрешения вести с тобой серьезное знакомство, и мое мнение, что пора уже тебе положить конец глупой, детской привязанности к Дэвиду. Если ты захочешь, то сможешь выйти замуж за любого представителя трех или четырех наиболее могущественных фамилий Новой Франции. И теперь, когда сюда направляются интендант Биго со своей свитой и твои друзья из Квебека…

Но на этом месте Анна прервала его, закрыв ему рот обеими руками, и решительно заявила:

— Я выйду замуж за Дэвида, старый, дорогой, одноногий папочка! Я выйду замуж только за Дэвида Рока!

И после этого она убежала и отправилась к себе в комнату, заливаясь счастливым смехом. Она еще долго слышала, как внизу в своей комнате ее отец расхаживал взад и вперед, постукивая деревянной ногой, но она не могла видеть радостной улыбки в его глазах и не могла слышать довольного смешка, который издавал старый вояка каждый раз, когда он подходил к окну, откуда виднелся лес, где стояла хижина Дэвида Рока и его матери.

Но Анна запомнила его слова, и теперь она не уставала мысленно повторять их, словно какую-то дикую песню. Ты уже женщина!.. Ты женщина!.. Ты женщина!

Ей исполнилось семнадцать лет, а в Квебеке было принято, чтобы молодые дамы семнадцати лет вступали в свет и выходили замуж и становились матерями!

Но что же будет с Дэвидом? Анна притронулась к его рукаву.

— Почему ты умолк, Дэвид? Почему ты так опасливо озираешься? — шепнула она. — Неужели нам может грозить здесь какая-нибудь опасность?

— В этот час вылетают из своих гнезд куропатки и тетерева, — ответил Дэвид Рок тихим, глухим голосом.

— Неправда, Дэвид, — быстро возразила Анна. — Ты вовсе не думаешь сейчас о куропатках и тетеревах. Ты думаешь об индейцах, Дэвид.