|
Отец Варик подошел к угольной двери, убрал засов, отодвинул щеколду и, нажав плечом, отворил скрипучую створку. Сначала в нос старику ударил едкий дым, потом его взгляд упал вниз, туда, откуда долетало мяуканье. — Mein Gott im Himmel![4] В нескольких шагах от двери, у контрфорса, неподвижно лежала женщина. Старик торопливо подошел к ней и снова упал на колени с молитвой на устах. Он протянул руку, пытаясь нащупать на шее женщины биение жизни, но нашел только кровь и смерть. Несчастная промокла насквозь и была холодна, как камень. Мертва. И снова, совсем рядом, кто-то заплакал. Склонившись, старик обнаружил под телом женщины окровавленного младенца. Посиневший от холода и сырости, малютка еще дышал. Старик высвободил его из-под трупа матери, и пеленки сползли с младенца под тяжестью пропитавшей их воды. Мальчик. Старик быстро ощупал крохотное тельце и убедился, что ребенок не ранен. Малыша обагрила кровь погибшей матери. Отец Варик с грустью смотрел на женщину. Как много нынче гибнет людей! Затем он взглянул на противоположный берег: город пылал, в предрассветном небе клубился столб черного дыма, орудия стреляли без перерыва. Неужели несчастная переплыла канал ради спасения ребенка? — Покойся с миром, ты его заслужила, — прошептал монах и повернул к двери угольного подвала. Старик обтер с тела ребенка кровь и воду. Ишь, какие мягкие волосики на макушке, белые как снег. Бедняжке, наверное, не больше месяца. Младенец заплакал громче. Личико сморщилось от напряжения. — Не плачь, дитя. Услышав голос, мальчик открыл припухшие глазенки, и отца Варика поразила их сияющая, неземная голубизна. Отец Варик знал, что почти все новорожденные голубоглазы, но что-то подсказывало ему, что глаза найденыша навсегда сохранят цвет небесной лазури. Старик прижал ребенка к груди, и его внимание привлекло цветное пятнышко. Was ist das?[5] Он приподнял ножку ребенка и увидел на маленькой пятке символ. Старик потер пятно пальцем и понял, что это не рисунок. Татуировка красными чернилами. Он внимательно рассмотрел ее. Она была похожа на отпечаток вороньей лапы. В юности отец Варик долго жил в Финляндии, поэтому узнал одну из древнескандинавских рун, вот только не вспомнил, как она называется и что означает. Кто сделал такую глупость? Священник хмуро поглядел на мать и укоризненно покачал головой. Неважно, сын не отвечает за грехи родителей. Старик отер с темени мальчика кровь и укрыл малыша краем своей теплой рясы. — Бедный Junge,[6] как неприветливо встретил тебя мир… ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1 КРЫША МИРА Наши дни 16 мая, 6 часов 34 минуты Гималаи, базовый лагерь на Эвересте, 17 600 футов над уровнем моря На таких ветрах прилетает сама Смерть. Таски, главный проводник-шерп, вынес вердикт с непоколебимой твердостью, присущей его профессии. Этот коренастый мужчина даже в потертой ковбойской шляпе не дотягивал до пяти футов, а держался, словно самый рослый человек в горах. Глаза, прятавшиеся под прищуренными веками, настойчиво рассматривали хлопающие на ветру молитвенные флаги. Доктор Лиза Каммингс поймала шерпа в объектив «Никона» и сделала снимок. |
