Его ледяные слова эхом отзывались в ее душе. Гарет де Креси был могущественным человеком. Он мог запереть ее, сделать пленницей Карлеона навсегда, если захочет. Она представила себя сидящей в одинокой башне, где наблюдает из окна, как он приводит в Карлеон жену, увядает и седеет, пока он растит сыновей и медленно забывает ту ослепляющую страсть, которая когда-то связывала их.

Ровена прижала ладони к лицу, молясь, чтобы ее покинуло это мучительное видение. Когда она открыла глаза, она увидела что-то молочно-белое, покачивающееся на поверхности воды во рву. Она моргнула, убеждаясь, что глаза не обманывают ее.

Опустившись на колени, наклонилась над водой. Край белого предмета приближался к ней. Она поколебалась, прежде чем протянуть к нему руку. Бог его знает, какими были эти злобные рыбы Блэйна — длиной в дюйм или больше, как киты. Задержав дыхание, она схватила приплывший к ней предмет.

В ее руке оказался гладкий цилиндр, и она вытащила его из воды. Это была кость с длинными тонкими суставами пальцев, застрявшими в струнах деревянной лютни. Пронзительный визг вырвался из ее горла, разорвав утреннюю тишину. Она визжала и визжала, пока Блэйн не вынул это из ее руки и не обнял ее, прижав лицом к своему плечу.

23

Ключи звенели на поясе сенешаля, когда он прибежал в донжон[10]. Он бросил удивленный взгляд на очаг, возле которого примостилась Ровена. Она ответила ему немигающим взглядом.

— Милорд, милорд! За дверью собралась толпа! Они кричат! Что мне делать? — Он бегал по пятам за расхаживающим Блэйном, сжимая в отчаянии свои пухлые руки.

— Скажи им, пусть убираются к чертям, — проскрежетал Блэйн.

Сенешаль не отставал:

— Они не слушают, сэр Блэйн. Прежде всего, их подняли рано утром и выбросили из замка, как вчерашнюю капусту. Половина из них еще не протрезвела. Они в отвратительном настроении, а слухи, которые ходят среди них, еще отвратительнее. Двери Ардендона никогда ни от кого не запирались — ни от рыцаря, ни от крестьянина. — Он зловеще понизил голос: — Дела плохи. Они чуть ли не собираются использовать таран.

Блэйн повернулся к нему, очевидно истощив запас своего терпения, и схватил его за ворот:

— Ты сенешаль или нет? Подними подъемны мост. Опусти решетку.

Сенешаль ошарашено замигал.

— Решетку. Конечно. Я забыл, что она у нас есть. Побегу туда. Может быть, она не заржавела.

Блэйн отпустил его, и тот убежал, радуясь, что получил конкретный приказ. Блэйн глубоко вздохнул, ероша свои волосы. Он казался в эту минуту похожим более на встревоженного тринадцатилетнего мальчишку, чем на уверенного тридцатитрехлетнего господина. На его щеках ярче выступили веснушки.

Из кухни появилась служанка с глазами, опухшими после ночного разгула. Одной рукой она расчистила стол и шлепнула на него поднос. Она умудрилась еще лукаво подмигнуть Блэйну и, повернувшись, грохнулась о дверной косяк с такой силой, что Ровена вздрогнула.Блэйн присел перед Ровеной, гревшейся на камнях очага, и вложил в ее ледяные ладони теплую кружку.

— Эль был бы лучше для вас. Я мог бы сказать, чтобы его приправили корицей, если это вам по вкусу.

Ровена с благодарностью обхватила кружку ладонями, вдыхая поднимавшийся из нее пар.

— Нет, не надо. Я хотела молока, — промолвила она, стуча зубами.

Она сдула пенку с поверхности и сделала большой глоток. Тепло спустилось по ее горлу, поднимая упавший дух. Блэйн подправил кран одеяла вокруг нее, робко потрепав ее по плечу.

Снаружи слышался грохот огромных цепей и вибрирующий стон железного блока, прокручивавшегося с большим трудом. Массивная решетка выползла из своего укрытия с таким скрежетом, что у Ровены мурашки побежали по коже.

— Поосторожней с рукоятью, Оуэн, — раздался дрожащий от напряжения крик.

— Пошла, ребята! О, черт!

— Не подходи!

— Побереги ноги!

Послышался скрежет заостренных брусьев, ударивших в камень.