- Создатель Алекс, прекрасные магессы, позвольте мне, представить вам Руфь Доницетти, самую очаровательную поэтессу Нью-Йорка и всего Западного побережья...

Сестры Маниту тотчас окружили Руфь и расцеловали молодую женщину так, словно они были её лучшими подругами, очень тепло и радушно. При этом тот человек, к которому Гельмут обратился таким странным образом, представил их ничуть не менее удивительным образом, назвав так, что сердце Руфь немедленно встрепенулось и отозвалось в её голове частыми ударами. В ней самой была четвертинка крови черокки и потому одно только упоминание о Великом Маниту не оставило её равнодушной. Она, почему-то, сразу же захотела во все поверить, но, все-таки, ей требовалось хоть какое-то доказательство того, что все это правда.

Представив Руфь Доницетти своих подруг, Создатель Алекс сам шагнул к ней и, по-отечески, поцеловав поэтессу в лоб, вдруг обнял их обоих, её и Гельмута, подвел к парапету и негромко сказал:

- Взгляни на небо, Руфь.

Вслед за этими словами молодая женщина, вдруг, увидела, что над ночным Нью-Йорком танцуют радужные сполохи. Это зрелище было одновременно божественно красивым и величественным, от чего этот город буквально преобразился. Все остальные мужчины и женщины, которые поздравляли друг друга с Новым годом, явно, ничего этого не видели, иначе все они, несомненно, стояли бы рядом с ними, пораженные этим фантастическим зрелищем. От этого неспешного танца ярких огней её отвлек восторженный возглас Гельмута:

- Создатель Алекс, я предлагаю выпить за то, что в эту чудесную новогоднюю ночь ты обрел таких очаровательных подруг и за то, что само небо поздравило тебя!

Руфь, с каким-то испугом взглянула мужчину, которого её пылкий, юный поклонник назвал Создателем, но том, взяв с подноса бокал с шампанским, кивнул Гельмуту и сказал:

- Спасибо, дружище, за это я выпью с особым удовольствием и буду надеяться на то, что и тебе, старому вдовцу, сегодня улыбнулась удача и ты убедишься в том, что встретил ту женщину, которая с восторгом откликнется на твое чувство, испепеляющее тебя. Только я, все-таки, заранее предупреждаю тебя, Парадиз Ланд, которому вы оба отныне принадлежите, полностью изменит все ваши прежние представления о любви. - Повернувшись к молодой поэтессе и приподняв свой бокал, он добавил - Руфь, если ты действительно желаешь стать одной из нас и войти в Парадиз Ланд, то ты должна сейчас пойти в наши апартаменты, где моя подруга Сидония, а она такая же черокки, как и ты, сотворит для тебя магическую купель, которая полностью преобразит тебя.

Черноволосая Сидония, отпив шампанского, прижалась к Алексу и, поцеловав его, негромко возразила:

- Любовь моя, я не черокки. Моя мать была сиу.

- Господи, да какая разница! - Весело смеясь ответил ей Алекс - Ведь вы все один народ.

Не успела Руфь улыбнуться, как другая дочь Великого Маниту, Айрис, строго сказала:

- Нет, Алекс, если ты хочешь преобразить подругу Гельмута, как ты преобразил его самого, то тебе нужно самому сотворить магическую купель. Мы, пока что, не так хорошо преуспели в магии высшего уровня, хотя и занимаемся этим делом вот уже две с половиной тысячи лет, а теперь еще, благодаря Создателю Яхве, стали альфами, как и ты. На нас ведь не лежит Божья благодать...

Сердце Руфь наполнилось восторгом, хотя, по сути дела, между Создателем и его подругами, похоже, вспыхнул спор, так как он, выпив двумя глотками шампанское и выдернув прямо из воздуха горящую сигарету, которая сменила в его руке пустой бокал, веселым голосом воскликнул:

- Ну, да, конечно, а в честь кого же тогда Господь Бог раскрасил ночные небеса радугами? Ну, отвечай мне, Айрис? Хотя, в одном я с тобой точно согласен, у меня магия с золотой водой мастера Ольгерда действительно получается намного лучше, чем у него самого.