— И все-таки, как тебе удалось отделаться от «погремушки»? — спросила я нетерпеливо. — Я глазам не поверила, когда после больницы пришла к тебе домой и увидела ее в серванте.

— После больницы? А что с тобой было? — забеспокоился Костя.

— Нет уж, сначала ты, — уперлась я.

— В общем, я рассказал обо всем Линке.

— Странно, — перебила я. — Я тоже пыталась рассказать Никите, но мне как будто кто-то рот кляпом затыкал.

— Знаешь, я сначала тоже не мог. А потом… словно щелкнуло что-то. Это был вечер, когда я понял, что люблю ее. И хочу быть с ней. Всегда. Что другие женщины мне больше не нужны. А еще — что она всегда мне нравилась. Даже когда была Коровой. И даже если бы она вдруг утром проснулась не красавицей, а прежней Коровой — я все равно бы ее любил. Ну и… я показал ей «погремушку» и все рассказал. И она мне тоже — о себе.

— Выходит, Линка, я правильно понял, что красота твоя — не просто так? — хмыкнул в усы Никита.

— Ты правильно понял, — кивнула я, мельком бросив взгляд на покрасневшую Линку. — Муж и жена — одна сатана. Очень в тему. И вовсе не случайно они встретились, кто бы сомневался. Только, пожалуйста, в очередь, господа. Котяра еще не закончил.

— А дальше ничего такого особенного, Лен, — Костя крутил в руках рюмку с ликером и смотрел в нее так пристально, словно надеялся увидеть в ней лохнесское чудовище. — Мы поговорили и решили, что надо как-то от нее избавляться. Выбросить я ее не мог, сама понимаешь. Унести куда-то, спрятать, закопать — тоже. Оставалось только одно — убежать от нее. И от всего, что меня с нею связывало. И от тебя в том числе — ты уж извини.

— Ты думаешь, я бы не поняла, если б ты меня предупредил?

— Не знаю, Лен. Но тогда мне казалось, что поступаю правильно. Еще раз — извини. К тому же мне нужно было, чтобы ты ее забрала. Сама. Не по моей просьбе. Просто — пришла и забрала. Так ведь и было, да?

— Да, так и было. А хочешь, — я посмотрела Косте прямо в глаза, — посмотреть на нее?

Последние слова вырвались помимо моей воли — как будто кто-то заставил меня их сказать. Закусив губу и сдвинув брови, Костя смотрел на меня и молчал.

— Да, — наконец сказал он твердо. — Хочу.

— Может, не стоит? — Линка побледнела и схватила его за руку.

— Нет, рыба, стоит, — он мягко высвободился. — Не бойся.

Я встала, подошла к «стенке» и достала «погремушку» из шкафчика с откидной дверцей. Похоже, она была недовольна публичной демонстрацией — вместо тепла от нее исходил колючий холодок. Подойдя к столу, я выпустила шар из рук. На несколько секунд «погремушка» неподвижно повисла в воздухе, потом дернулась было в сторону Кости, отпрянула, чуть-чуть сдвинулась в сторону Линки. Она словно изучала обстановку. И в конце концов поплыла обратно ко мне. Ткнувшись в мою руку, «погремушка» довольно зазвенела и расцвела перламутром. Я прижала ее к груди и села за стол.

— Ну и?.. — спросил Никита.

— Что «и»? — удивился Костя.

— А то, что я ничего не вижу. Значит, в тот раз мне не показалось, что ты держишь в руках… что-то.

— Твое счастье, что ты ничего не видишь, — вздохнул Костя. — Хотел бы и я… не видеть. Впрочем… Я вижу в Ленкиных руках просто прозрачный шарик. Больше ничего.

— Я тоже, — кивнула Линка.