А на момент, когда сионист пришел в себя и стал готов к труду и обороне, его спутница была мертва. Окончательно и бесповоротно, ключевые тессеракты, содержащие объединяющие качества и императивы, отсутствовали.

На мой вопрос насчет «а чего её тессеракты не приберёшь?» сионист аж воззрился на меня, посмотрел как на самого что ни на есть отвратного зоопедонекрофила и оскорблённо отвернулся. Ну не знаю, как по мне — хоть такой вариант жизни бы был, но дело его.

И тут вступало в дело два фактора. Первый — какой бы урезанный и прочее сионист не был, подругу он свою, похоже, любил, ну, насколько это для подобной сущности возможно, так что передо мной был самым натуральным образом депрессивный и с мыслями о смерти, паразит.

Второй — даже если сионист взбодрится, команды управления он с подругой создавал вместе, её часть команд не знал, так что даже себя собрать в кучку не мог. Так что бултыхался, прожигал последние запасы пятимерной энергии и ждал смертушки неминучей, предаваясь депрессии и философии.

Ну, призадумался я, скажем так, в рамках всего прочего равного — не такой уж и гад. Да и жалко немножко, если честно. А главное, я вот оцениваю этого типа, как будто могу его «решить». Ага, щаззз…

Это он на оперирование высшемерными проявлениями повелся. А так — размажет меня в ближайших мерностях плевком и даже не заметит. При этом, ежели ему помочь, можно с этого получить… ну, как минимум, решение большей части текущих проблем, прикинул я.

— Сионист, а сионист, — после размышлений выдал я, а на слабый кивок продолжил. — Слушай, если вы завершаете цикл, что с носителями ваших осколков происходит?

— Ничего, — монотонно ответил собеседник. — Теряют возможности осколков.

— А дети, сформированные частями личности осколков? — педантично уточнил я.

— Сама-то личность останется, — аж пожал плечами сионист. — Много умирают — вы появитесь, на меня мыслитель ругалась, что слишком много войны приношу. Немного, — вздохнул он. — Сами такие, а я — чтоб время не тратить… — помолчал, пригорюнившись. — А ты из-за осколка мыслителя явился? Не знаю, с чего он бушевать стал, но всё как должно быть. А когда ты меня убьёшь? — аж заинтересовался он, скосив на меня взгляд.

— Так, — потёр я переносицу, сняв шлем. — Слушай внимательно, мыслитель погибла не сама…

— ТЫ?!! — жутко взревел сионист, засветился ярким светом и исказил окружающее пространство, но, спустя миг, успокоился. — Ничего не сделаю… и говорить не буду. Убивай!

— Так вот, погибла не сама, — пребывая в воздухе на груде кирпичей, достигших океанского дна, продолжил я. — И не я, я про вас и не знал-то толком, почему у тебя и спрашиваю. Но вот тот, ваш соплеменник… — начал я, да и выложил всю цепочку выводов, даже несколько проекций создал, для наглядности.

Золотой дергался, очи пучил, мерцал и континуум искажал, хотя умереннее. Наконец, уставился на меня горящими (в прямом смысле слова!) глазами.

— Высший! Молю, найди и уничтожь! У меня мало энергии… а она тебе и не нужна… ничего у меня нет, — заскрежетал он зубами. — Я просто молю — после моей смерти, уничтожь его! Тебе несложно…

— Сам справишься, — сварливо ответил я.