Увести Алисию из танцевального зала в небольшую гостиную в конце восточного крыла здания — он помнил эту комнатушку еще со времени того самого своего давнего путешествия по имению, — вот что составляло главную трудность в осуществлении намеченного плана. Однако ему удалось сделать это при помощи простого средства — потока быстрой непрерывной речи.

Выбранная им тема гарантировала ее внимание: положительные и отрицательные стороны двух типов людей — утонченных джентльменов, таких, например, как сэр Фредди Кодел, и обыкновенных рядовых членов общества, представленных Джеффри Маннингемом.

— Я и не знала, что он служил на флоте, — задумчиво произнесла Алисия. — По-моему, Адриана тоже об этом не знает.

— У него за плечами много лет безупречной службы, хотя по вполне понятным причинам он не очень-то охотно говорит на эту тему. А еще он…

Тони продолжал болтать без умолку, черпая сведения из известной ему биографии Джеффри и бессовестно приплетая к ним свои собственные выдумки, которые сочинял на ходу. Не сводившая с него глаз и всецело поглощенная его рассказом Алисия едва ли заметила, как они вошли в коридор, который тянулся вдоль танцевального зала. Она хотела оглянуться, но Тони тут же переключился на мать Джеффри — и Алисия немедленно снова вернула ему свое внимание. Так, слегка придерживая за руку, он вел ее дальше.

Когда он открыл дверь в дальнюю комнату, Алисия, ни о чем не подозревая, вошла в нее, так как была увлечена картинами имения Джеффри и его окрестностей, живо рисовавшимися перед ней: холмистые поля, спускающиеся к протекающей внизу реке, небольшие горы вдали, в голубой дымке, хмурая равнина Эксмур, протянувшаяся до самого горизонта…

— Похоже на какую-то идиллию! — воскликнула она, обернувшись и посмотрев на Тони.

Большая часть этих описаний представляла собственные земли виконта Торрингтона, какими он запомнил их в детстве. Поэтому, улыбнувшись, он вполне искренне ответил, что так оно и есть, потом закрыл дверь и, продолжая смотреть на Алисию, запер дверь на задвижку.

Металлический звук вмиг рассеял чары, и Алисия огляделась вокруг. Небольшую комнату освещал тройной канделябр. Из мебели, помимо стула и кресла, в комнате были только маленький столик и массивный сервант.

Алисия вопросительно посмотрела на виконта.

— А почему мы здесь?

— Догадайся сама, — ответил он, подходя к ней вплотную.

В ее глазах мелькнуло подозрение, которое она, как обычно, даже не пыталась скрыть. Тони видел, что она лихорадочно пытается найти какое-то объяснение, но когда коснулся ее, то понял, что Алисия всеми чувствами устремилась к нему.

Он привлек ее к себе. Она не сопротивлялась, но, положив руки ему на грудь, проговорила:

— Я думала… что мы… решили не торопиться.

— А мы и не торопимся. — Тони поцеловал ее. — Мы продвигаемся вперед медленно, шаг за шагом…

Оне снова припал к ее губам, и она не сопротивлялась. Их губы соприкоснулись, языки переплелись — и по мере того, как эта чувственная игра усиливалась, Алисия лишь сильнее вцеплялась в него.

Ее тело, нервы, кожа и все чувства жадно стремились вперед, следовали по пути, который он перед ней открыл, использовали каждое мгновение и каждую возможность для того, чтобы познавать и испытывать новые ощущения жгучего желания и даже ликования.

Да, именно ликования, которого она еще никогда прежде не испытывала, а еще уверенности в своих силах, радости и удовольствия знать, что она для него желанна, что он хочет обладать ею в самом грубом сексуальном смысле. Алисия испытывала удовлетворение, которое проистекало не только от понимания того, что она может вызывать у него страсть, но и от врожденного сознания, что она действительно способна утолить эту страсть.