— Я не усомнился в его доблести, — коротко бросил Граймс. — Я просто высказал свое мнение.

— В следующий раз держи его при себе! — гневно посоветовал я.

— Сроду не приучен следить за языком ради кого бы то ни было, — не уступил он, но Билл положил мне на предплечье руку, затем порылся в кармане и, выудив книжку боксерских рекордов, бросил ее Граймсу.

— Вот его «послужной список», — сказал он. — Прочти на досуге. И помни, что перечисленные здесь бои — это меньше четверти его побед. Сюда не вошли уличные стычки, разборки на борту и драки на пристанях. Когда парень дерется во всех портах семи морей, лишь ничтожная часть его успехов попадает в «послужной список».

Граймс взял книжку и открыл, но, поскольку лицо его было невозмутимо при любых обстоятельствах, я не мог судить о его впечатлениях. Он довольно долго изучал мой «послужной список», а в нем были имена, способные прославить любого боксера. Но, возможно, у Граймса были иные мысли на этот счет, а может, просто нелады с грамотой. Возвращая книжку Биллу, он так и не произнес ни слова.

После этого я старался его избегать, поскольку терпение мое небеспредельно. Но через день-другой я маленько остыл. Я быстро выхожу из себя, но столь же быстро мой гнев уступает место благодушию.

Мы вошли в сингапурскую гавань точно по расписанию, и когда пришвартовались, чтобы взять груз, я обнаружил, что пристань обклеена афишами. На них красовались наши с Рейнольдсом фото, а также снимок моего белого бульдога Майка. Набранное крупным шрифтом объявление гласило: «Моряк Костиган со шхуны „Морячка“ встречается с Кидом Рейнольдсом с „Короля Ричарда“ сегодня вечером на ринге „Олимпик“».

Я напыжился при виде собственной помятой физиономии, глядящей со стен складских построек, и растаял окончательно, когда у причала меня встретила радостными возгласами большая шайка моряков.

— Вчера вечером пришвартовалось корыто Рейнольдса, — сказали они. — Мы боялись, что ты опоздаешь. Макпартленд, антрепренер «Олимпика», уже распродал все места. Каждому, кто видел твой последний бой с Рейнольдсом, просто не терпится побывать и на этом.

Я встречался с Рейнольдсом, когда последний раз гостил в Сингапуре. Пятнадцать кровавых изнурительных раундов… Бр-р!

— По городу ходят разные слухи, — продолжали матросы. — Мол, игроки делают на тебя слишком большие ставки. Но мы-то знаем, что вы с Рейнольдсом ровня. Нам известна репутация «Морячки»: любой парень из ее команды дерется честно или не дерется вообще.

— Ценю ваше доверие, — сказал я. — Пока еще я не подводил своих болельщиков.

— Знаем, Стив! — дружно заорали они и один за другим покинули пристань, а я повернулся к Граймсу и ухмыльнулся, забыв о своей досаде. Потом сказал:

— Видишь, эти ребята не судят о моих боевых качествах по тому, насколько я болтлив.

Он ничего на это не сказал. Постоял, провожая взглядом толпу, затем отвернулся, и это меня задело. Не люблю, когда со мной играют в молчанку. Но Граймсу это сошло с рук.

Мы с Биллом О'Брайеном, Муши Хансеном и Свеном Ларсеном решили заглянуть в ближайший салун, и Билл предложил Граймсу развеяться вместе с нами, но тот отрицательно покачал головой и ушел с каким-то типом. Никто из нас раньше не видел этого парня, и его физиономия не вызвала у меня интереса. Мы бросили якорь в «Американском баре» и пропустили стаканчик-другой, и тут Билл говорит: «Гляньте, к нам топает Скользкий Стин».

Я повернулся и хмуро глянул на типа, навалившегося на стойку брюхом.