Наконец господин Трюшон промолвил:

– Каков ваш интерес в этом деле? Я осведомлен о вашей тяге к раскрытию тайн, ваша светлость, однако здесь тайна если и имеется, то скорее трагичная, чем великая. Какой-то человек возомнил себя, по всей видимости, вершителем судеб, поджигает дома знатных людей и присылает в Сюртэ письма – вот и все. Рано или поздно его поймают, либо он сам исчезнет, опасаясь преследования, и на том дело завершится.

– Мне не хочется, чтобы мой дом также предали огню, – сказал виконт, – но, пожалуй, это не главная причина. Некоторое время я не следил за событиями в столице, полагая, что никогда более не заинтересуюсь окружающими меня тайнами, однако это дело неожиданно пробудило мой интерес. Пускай оно будет простым, мне хочется узнать, кто же стоит за всем этим – и трагическая ли это случайность или же чей-то розыгрыш.

– Кто-то из погибших был вашим другом? – цепко глядя на него, спросил журналист.

– Пожалуй, лишь Фредерика де Надо можно было назвать моим приятелем. Это не личная месть, если вы о том хотели спросить.

Господин Трюшон хмыкнул:

– Коли уж вам так нравится, чтоб все говорилось напрямую, так я и скажу. Все написано в моих статьях – чего же вы хотите больше?

– Значит, письма вправду были?

– Конечно были. – Кажется, журналист оскорбился. – Я не лгу читателям «Ла Пресс». Да за такое меня бы и выгнать могли! Письма имеются, спрятаны в секретном шкафчике шефа Сюртэ, подписаны инициалами I.P. – все, как сказано в газете.

– И есть ли у полиции предположения, кто бы это мог быть?

– Покамест они никого не арестовали и теряются в догадках.

– А что же написано в этих письмах?

– Увы, увы. Этого мой информатор не сказал. Текст известен лишь шефу Сюртэ, а я знаю только об инициалах.

– Но вы же начали расследование, не так ли?

Господин Трюшон скривился:

– Ваша светлость, поиски одного небогатого журналиста – не та дорожка, которая всегда приводит к истине. Будь погибшие лавочниками или сапожниками, я бы все узнал, всех соседей расспросил. Но они – аристократы по праву рождения, а в вашей среде не все любят нашу братию. По правде говоря, вовсе не любят.

Сказал это он, впрочем, бодро: непохоже, будто сей факт сильно огорчал господина журналиста.

– Что ж, возможно, в этом деле я смог бы вам помочь, – задумчиво произнес виконт. Эту идею он взвешивал уже некоторое время, и она ему все больше и больше нравилась. – Вижу, что человек вы честный, да и то, что я успел узнать о вас, говорит в вашу пользу. Как насчет небольшого партнерства, Трюшон?

– Хм! – Глаза журналиста вспыхнули интересом. – И что же вы можете предложить, ваша светлость?

Виконт поднялся и прошелся по столовой, заложив руки за спину. Можно было бы перейти в кабинет, однако Сезар не желал упускать нить столь хорошо завязавшегося разговора.

– Для меня гораздо проще узнать кое-что об этих людях, жертвах Парижского Поджигателя – будем называть его так, коль скоро это имя нынче на слуху у всех. Кстати, вы ли его придумали?

– Я, – гордо сказал Трюшон, – мне первому пришла в голову эта идея, и редактору она понравилась.

– С вашей легкой руки теперь весь Париж об этом болтает. Что ж, хорошо. Если мы имеем дело с сумасшедшим, ему должна либо льстить подобная слава, либо ужасно раздражать. Скорее, первое, учитывая письма… Итак, о чем бишь я? Я могу разузнать, что связывало этих троих погорельцев. А вы в свою очередь должны выяснить содержание писем Поджигателя.