Антихович усмехнулся:

— Еще бы. Это гад заставлял меня грузить навоз. А спал я на старых одеялах, в сарае. Как раб.

— Если хотите, можете написать на них заявление, — сказал Турецкий. — Но они напишут встречное. Все-таки вы вломились к ним в дом, хозяйничали там.

— Да не буду я ничего писать, — поморщился Антихович. — Черт с ними, пусть живут. — Он на мгновение задумался и добавил: — Он вроде поранился, когда я запер его в подсобке. Вы не знаете, серьезно или нет?

— Нет, не знаю, — покачал головой Александр Борисович. — Но по телефону говорил он.

— Значит, оклемался, — облегченно произнес Алексей.

— Наверное. Ну-с, мне пора. Поправляйтесь.

Турецкий встал, снова пожал руку Антиховичу, удивляясь ее худобе. Затем снова кивнул его соседям по палате и вышел.

Человека, в котором Алексей Антихович опознал убийцу своего друга, звали Евгений Бабаев.

4

«Здоровый верзила», — в очередной раз подумал Турецкий, разглядывая сидящего перед ним Евгения Бабаева. Тот был мрачен и угрюм и поглядывал на

Александра Борисовича из-под мощных надбровий, как бык. Его толстые губы размеренно шевелились в такт размеренно произносимым словам:

— Да, в машине был я. Я говорил с Геннадием по рации. Я предупредил его о приближении «Волги» с генералами. Вы напрасно арестовали Ларису, она вообще об этом ничего не знала.

— Да ну?

— Правда. И пацана этого я убил. В баре. Он меня шантажировал, у меня не было другого выхода. У вас пепел упал, — без всякого перехода добавил Бабаев.

Турецкий смахнул со стола просыпавшийся с сигареты пепел и пододвинул пепельницу поближе.

— Как вы это сделали? — спросил он, постучав сигаретой о бортик пепельницы. — Как вы убили Шаповалова?

— Просто. Пацан купился на деньги, которые я ему показал. Я уговорил его спуститься в туалет и там их пересчитать. Потом я втолкнул его в кабинку и зарезал. Мне это было несложно.

— Его тело нашли в кабинке женского туалета, — напомнил Александр Борисович.

Бабаев кивнул:

— Ну да. Потому что мужской был занят. Я убил его и оставил там. Потом появился его дружок. Тощий этот… Он вообще притащился на встречу с диктофоном. Старый трюк, и я это предвидел. Он хотел записать нашу беседу, «разводил» меня на признание. — Бабаев ухмыльнулся. — Что бы вы сделали на моем месте? Отпустили бы его, чтобы он пошел в милицию? — Бабаев покачал тяжелой головой. — Нет. Эти ребятки сами нарвались на неприятности.

— Вы называете смерть «неприятностью»?

— Неважно, как я это называю. Я просто пытаюсь объяснить вам, что не мог поступить иначе. Мне было неприятно их убивать. Правда. И я… — Глаза Бабаева вспыхнули лютым огоньком. — Я даже рад, что второй выжил. Когда я топил его, он скулил, как щенок. Я даже подумывал отпустить его. Я не боюсь тюрьмы и мне плевать на свою жизнь. Но потом я вспомнил, что…

Внезапно верзила замолчал.

— Что? — нетерпеливо спросил Турецкий.

Бабаев мотнул головой:

— Да нет, ничего.

— О ком вы заботились, если на собственную жизнь вам было наплевать? — резко спросил Турецкий. — Ради кого пошли на убийство? Вспомнили, что ваш арест потянет за собой арест Ларисы Кизиковой?

Лицо Бабаева превратилось в угрюмую маску.

— Я вам уже сказал: Лариса здесь ни при чем, — глухо пробасил он.