– Я и есть дочь писца.

Моя спина уже буквально вопила от боли, поэтому я позволила рюкзаку соскользнуть с плеч на пол и сделала первый полный вдох с тех пор, как покинула свою комнату.

Мама моргнула, и та самая, мягкая, женщина исчезла, оставив в комнате лишь генерала.

– Ты – дочь всадницы, тебе двадцать лет, и сегодня день призыва. Я разрешила тебе закончить обучение, но, как я уже говорила прошлой весной, я не буду просто так стоять и смотреть, как один из моих детей попадает в квадрант писцов, Вайолет.

– Потому что писцы много ниже всадников? – проворчала я, прекрасно зная, что всадники – вершина социальной и военной иерархии. Чему, кстати, сильно способствует то, что их драконы поджаривают людей ради забавы.

– Да! – ее привычное самообладание наконец пошатнулось. – И если ты посмеешь сегодня войти в туннель, ведущий в сторону квадранта писцов, я выдерну тебя оттуда за эту самую нелепую косу и собственными руками поставлю на парапет.

Мой желудок болезненно сжался.

– Папа бы этого не хотел! – возразила Мира, краснея от ярости, ее шею понемногу тоже заливало алым.

– Я любила твоего отца, но он умер, – ответила мама таким спокойным тоном, как будто сообщала прогноз погоды. – Сомневаюсь, что сейчас он хоть чего то хочет.

Я со свистом втянула воздух, но удержала рот на замке. Потому что понимала: слова ни к чему не приведут. Она никогда не слушала ничего из того, что я хотела сказать, и сегодня это не изменилось бы.

– Отправить Вайолет в квадрант всадников – это все равно, что подписать ей смертный приговор, – похоже, Мира не считала, что спор окончен.

Она никогда не уступала в спорах с мамой, и самое обидное, что мама всегда уважала ее за это. Двойные стандарты – для тех, кто и так в выигрыше.

– Она недостаточно сильна, мама! Она уже сломала руку в этом году, она постоянно получает растяжения, и она недостаточно высока, чтобы оседлать дракона достаточно большого, чтобы тот сохранил ей жизнь в битве.

– Серьезно, Мира? – Что. За. На хрен. Мои ногти впились в ладони, когда я изо всех сил сжала руки в кулаки. Знать, что мои шансы на выживание минимальны, – это одно. А слушать, как сестра бросает в лицо слова о моей никчемности, – совсем другое. – Ты называешь меня слабой?

– Нет. – Мира сжала мою руку. – Просто… хрупкой.

– Это ничуть не лучше.

Драконы не привязываются к хрупким женщинам. Они их испепеляют.

– Так, значит, она маленькая.

Мама осмотрела меня с ног до головы, словно оценивая, насколько хорошо сидят кремовая туника с поясом и брюки, которые я выбрала сегодня утром для своей потенциальной казни.

Я фыркнула:

– Теперь мы просто перечисляем мои недостатки?

– Я не говорила, что это недостаток. – Мама повернулась к моей сестре. – Мира, Вайолет за один день испытывает больше боли, чем ты за всю неделю. Если кто то из моих детей и способен выжить в квадранте всадников, так это она.

Мои брови невольно поползли вверх. Это прозвучало очень похоже на комплимент, но с мамой никогда ни в чем нельзя быть уверенной.

– Сколько новобранцев этого квадранта умирает в день призыва, мама? Сорок? Пятьдесят? Тебе так хочется похоронить еще одного ребенка? – Мира окончательно вспылила.

Я вздрогнула, когда температура в комнате резко упала. Это все мамина штормовая печать, магическая сила, которую она выплеснула, сконцентрировав с помощью Аймсира, своего дракона.

Горло свело при воспоминании о брате. Никто не смел упоминать Бреннана или его дракона за все те пять лет, что прошли с момента их гибели в битве против восстания тирришей на юге.