|
Прежде я думала, вот скинем царя, и наступит рай, а тут то Керенский введет смертную казнь на фронте, то министры-капиталисты выступят против аграрных преобразований, то большевики единолично захватят власть и начнутся цензурные притеснения, расстрелы рабочих демонстраций, повальные грабежи... - словом, гляжу, та же самая песня, что и при Романовых, разницы практически никакой!.. А потом пришел к власти Иосиф I. Пока он раскачивался, это еще было туда-сюда, но как только почувствовал свою власть, то сразу сделал разворот на триста шестьдесят градусов и взял курс на личную диктатуру. Конечно, он пошел на это из высших соображений и подал монархический принцип под новым соусом, да только народу не стало легче: как раньше трудящийся мирился с убогой жизнью, надеясь на воздаяние за гробом, так и сейчас он корячится ради социалистического послезавтра и еще будет корячиться триста лет. То есть, по существу, ничего-то, Ваня, не изменилось, и революционный террор опять на повестке дня. Ну, разве что царь гноил по тюрьмам врагов или на полном пансионе держал их в ссылке, а Сталин убирает своих соратников, тех самых борцов, которые совершали Октябрьский переворот, когда он гонял чаи в квартире у Аллилуевых и дулся в карты с Авелем Енукидзе. И голос у него какой-то старушечий - терпеть его не могу!
- Нет! - решительно сказал Ваня. - Я, Фрума Мордуховна, отказываюсь с вами разговаривать, потому что мне эта контрреволюционная пропаганда не по душе! Но Фрумкина не обратила внимания на протест; наверное, прежде у нее не было возможности основательно высказаться, и она держалась за этот случай. - Я давно, еще до Ленина, поняла, - продолжала она, - что сей повар будет готовить только острые блюда. И вот он, словно по писаному, всюду сеет насилие и раздор. - Это что же, Ленин сказал про блюда? - Именно что даже Ленин этого тарантула раскусил, политик вообще наивный. - Да что же Сталин такого сделал?! - Баржи с пленными в Волге потопил, вырезал в Петрограде нейтральное офицерство, из-за чего, собственно, и началась братоубийственная война, заложников из интеллигенции по его приказу расстреливали, как ворон, - да мало ли чего, все так сразу и не припомнишь. А сейчас безжизненность советской экономики он выдает за происки вредителей и троцкистов. Ну ничего, найдется и на него управа, слава Богу, еще не перевелись в России боевики! Ваня спросил: - А вы не боитесь, Фрума Мордуховна, что я на вас донесу? - Ты еще выживешь, нет ли, это вопрос открытый. И с этими словами она улыбнулась некоторым образом контрапунктно-ласково и лукаво. - Да нет, - сказал Ваня, улыбнувшись в ответ, - конечно, не донесу. Куда мне на других доносить, если у самого рыло, можно сказать, в пуху. - Я, искренне говоря, потому перед тобой и открылась, что у тебя рыльце в пуху, ведь современная молодежь - все больше малахольные дураки: им скажут, что белое - это черное, они и верят. А ты - другое дело, ты эту народную власть уже попробовал на зубок. Погоди: мы еще с тобой возродим Боевую организацию социалистов-революционеров и зададим хорошую трепку этой самой народной власти! - Ну, это вы уже, Фрума Мордуховна, слишком! - заявил Ваня, и они что-то временно замолчали. Поскольку Праздников был еще нездоров, ему особенно больно давалась мысль, что он ненароком связался с самой настоящей эсеркой и боевичкой, которая, судя по всему, готовила покушение на товарища Сталина, и эта связь так далеко зашла, что обратной дороги нет. Но потом он подумал, что раз уж ему написано на роду заделаться социалистом-революционером с уклоном в персональный террор, то придется смириться с этим предначертанием, тем более что террористы - тоже борцы за правду, и даже их методика забористей, веселей. И разве не они в разное время уходили императора Александра II, великого князя Сергея Александровича, министра Плеве, и разве не те же самые террористы - большевики, если они убивают заложников и целыми баржами топят пленных?. |
