Рика тяжело вздохнула. Она погрела руки, держась за в меру горячую чашку, отпила шоколад, поставила ее на стол и заговорила:

– Мы ничего сейчас не можем сделать. Ты не в состоянии достучаться до Троя, я ничем не могу помочь Рейдену с Ангелой. По сути, я никогда им не помогала в полную силу.

– Не говори так, – встрепенулся Крэм. – Неужели ты забыла, как Трой держал вас у нас? Ты не отчаивалась, даже когда силы были неравны.

– Спасибо, но… – Рика слабо улыбнулась, – мне ведь всего четырнадцать как-никак. Меня никто никогда не воспринимал всерьез.

– Возраст – не главное. Тебе может быть двенадцать, а смелости – хоть отбавляй. Тебе может быть двадцать, а трусости – столько, что даже на защиту котенка не хватит. Люди разные, Рика. – Крэм наконец потянулся к своему горячему шоколаду и отпил немного. – Честно говоря, я отрицаю все возрастные стереотипы. Времена меняются в зависимости от людей. Раньше несовершеннолетние могли любить открыто тех, кто старше них хоть в два, хоть в три раза. Сейчас это зовется педофилией. Я не понимаю, с чем это все связано.

– Ну, тут я соглашусь лишь отчасти.

– Знаешь, моя семнадцатилетняя ровесница из России влюбилась в мужчину, который был старше нее в два раза. Влюбилась так, что дышать без него не могла.

– И что было дальше?

Крэм допил свой шоколад и со стуком поставил чашку на стол.

– Родители узнали о ее тайных чувствах к нему и посадили дочь под домашний арест, а его отправили в тюрьму. Вскоре после этого девушка заболела и умерла. Думаю, причиной стало разбитое сердце… Ей было плевать на мнение общества, но обществу было не плевать на нее. Иногда чужие люди решают все за нас, не задумываясь о последствиях.

– А что же случилось с тем мужчиной? – взволнованно спросила Рика.

– Он пропал, но ее смерть не была напрасной.

– Любая смерть напрасна. – Холодно сказала Рика, вспоминая Найси и кутаясь в плед, дабы не просто согреться, но и скрыть порезы и синяки.

36

Ангела лежал на холодном полу. Он чувствовал себя песочными часами: силы утекали из него крупинка за крупинкой. Безвозвратно… Жаль только, что эти песочные часы не удастся перевернуть.

На электронных часах напротив кровати уже шесть вечера. Трой так и не вернулся, и никто даже не подумал заглянуть сюда, в эту комнату. Ангела был этому безмерно рад. Он не должен показывать слабость, обязан прятать измученный вид под маской. Но с каждой минутой делать это становилось все труднее.

«Даже месяц не продержался, надо же», – насмешливо думал он, улыбаясь пустой комнате. Ему не хотелось ни есть, ни пить. У него и мысли не возникло, чтобы встать и лечь на мягкую постель, где ему явно было бы удобнее.

Ему было уже все равно. Главное – чтобы никто не заметил. Он уже представлял жизнь других после себя. Больше всех ему было жаль Фам: только она потеряла родную дочь, а теперь и сына, пусть и не одной с ней крови.

«Прости, мама, прости», – мысленно извинялся Ангела, стараясь донести эти слова до Фам силой мысли.

Но раздумья его прервал вой сирены из коридора. Он нашел в себе силы, чтобы встать и прислониться ухом к двери. Топот ног, нескончаемый говор, паника. Ничего вразумительного не удалось расслышать, пока мимо не пробежал некто, сказав:

– Кто-то заперся в комнате самоуничтожения! Мы можем взлететь на воздух в любую секунду!

Ангела нажал на кнопку, отпирающую дверь, и вышел в коридор. Буквально сразу он столкнулся с девушкой, державшей кипу бумаг, которые тут же разлетелись.