Даже с некоторой грустью в глазах женщина убрала руку:

— Умный мальчик. Только я психолог, а не психиатр, — подмигнула и улыбнулась, показывая, что не сердится. — А вот научное звание действительно есть — член-корреспондент, пожалуй.

Хранительница присела на склон холма рядом и обняла мальчика за плечи, притянув к себе и взъерошив волосы.

— Вот в главном ты совершенно прав — все, кто здесь есть, так или иначе не избежали моего профессионального внимания… — и, когда он уже подумал, что продолжения не будет, добавила: — И помощи. После некоторых событий… словом, пришлось всё бросать и начинать заниматься ПТСР.

«Посттравматическое стрессовое расстройство» — вспомнил Федька. В их семье эти слова не были отвлеченным термином, — «или посттравматический синдром, вьетнамский синдром, афганский — если вспоминать древнюю историю… А так, после каждого нового „события“ вроде проигранной войны, у этого явления появляются новые имена. Теперь вот выходит есть „прерианский“… сходится. Но это-то как раз и подозрительно».

— Что-то непохожи они на людей, опустившихся и спившихся в попытке успокоить свою совесть. — Задумчиво сказал мальчик, окидывая взглядом лагерь.

Запах жарящегося мяса вызывал урчание в желудке. Молодежь веселилась и перебрасывалась шуточками. Те, кто постарше, видимо успели опрокинуть по рюмочке и теперь вели неспешные беседы. Особенно сюрреалистической выглядела парочка — командир разведчиков и вожак оборотней — устроившаяся за шахматной доской, на которой вместо фигур стояли налитые стопки. Там явно шел интенсивный культурный обмен.

— Больше похожи на людей, крепко уверенных в нужности своей работы и не испытывающих в отношении этого особых эмоций, — завершил мысль Федька, непроизвольно скрипнув зубами — боль скрутила голени, достав аж до позвоночника.

— А при чём тут вообще совесть? — Ответила ласковым голосом Хранительница, поднеся к ногам мальчика раскрытую ладонь. Рука её засветилась мягким светом, и скручивающая ноги судорога сменилась теплом и успокоением. — Сознание, а тем более названый тобой его модуль, не имеет никакого отношения к этому расстройству психики.

Прислонившись к теплому и непередаваемо мягкому боку, Федька вместе с волной благодарности почему-то ощутил и прилив коварства:

— Думаю у вас наверняка есть теория, объясняющая это…

— И к тому же с немалым успехом применяемая мной на практике, — скромно продолжила женщина.

«Бинго!» — Федька не знал, радоваться ему или испытывать к себе чувство брезгливости. Потому искренне радовался — это приятнее. В своё время отец его учил: «Совершенно любого человека можно заставить рассказать что угодно. Достаточно просто спрашивать о том, что ему интересно. В этом собственно и заключается весь секрет — интерес спрашивающего тоже должен быть искренним. Это сложно», — как оказалось, такой простой и наивный прием безотказно работает и против на порядки лучше подготовленного человека. И теперь ему будут, что называется, вещать.

— Всё дело в том, что жизнь порой заставляет человека действовать противоестественно. Хотя и мирная жизнь — отнюдь не сахар в этом плане, но особенно часто такое бывает всё же на войне. Более противоестественное занятие сложно придумать — человеку положено стремиться сохранить свое здоровье и жизнь — это инстинкт, заложенный до рожденья и подкрепленный болью в личном опыте. Но есть и другой инстинкт, он заставляет отдельную особь жертвовать собой ради других, ради сохранения потомства, не только своего, но и чужого. Этот инстинкт — назовем его условно «альтруизм», или «инстинкт сохранения рода/вида» — не менее могущественен, вот только поддерживается он уже воспитанием и обучением.