Юрий Коваль. Четвёртый венец
- Сумасшедший идет, надо дверь запереть, - сказала Алена, но дверь запереть не успела, и сумасшедший вошел в дом. Он был в болотных броднях-сапогах, в свитере, в шапке с помпоном. По морозу, по промозглости, которая была на улице, по ветру, дующему с Онего, - сумасшедший должен быть пронзен и смертельно болен насквозь. И рваный свитер, и шапка, и помпон - все было мокро на нем и обледенело. Лицо - фиолетовое, белое и синее. Он, естественно, дрожал. Минуя Алену, окостеневшую у печки, он направился прямо ко мне. Я сидел у стола и рылся в своих бумагах. Делая строгий вид, что я безумно занят, я тем не менее встал, протянул ему руку и сказал: - Юра. - Женька, - ответил сумасшедший и сжал мне ладонь. Я сел на место. Сумасшедший стоял передо мной у стола. Разговор надо было как-то продолжать. - Ну ты чего, замерз, что ли? - сказал я. - Да нет... разве это мороз? Вот через месяц начнется. - Ты бы хоть плащ надел какой, а то, ей-богу... пневмония... тоже, знаешь... - Плащ у меня есть там, в одном месте, - и сумасшедший кивнул за окно. - Да я мороза не боюсь. Я на медведя с ножом. Вот с этим! Восемь медведей взял. У меня и ружье есть там. - И он снова кивнул за окно, но в какое-то другое место. - А вот пуль мало. Так что я с ножом. - Ну что ж, - сказал я. - Нож - это верное. Женька протянул мне нож - широкий и мутный какой-то тесак. Алена тревожно глядела от печки. Я потрогал пальцем лезвие и отдал нож сумасшедшему. - Убери и никому не показывай, - сказал я. Женька послушно кивнул, сунул тесак куда-то под свитер. Алена облегченно вздохнула. - Рассказывай, парень, - сказал я. - Чего рассказывать? - Как чего? Рыбу-то ловишь или нет? - Какая сейчас рыба - ветер да волна. Хариус только берет на кораблик. - Ладно тебе, ей-богу, врать. Медведи - ладно, а насчет хариуса не ври, не люблю. - Как же... Восемь штук вчера поймал на кораблик... - Ладно, не ври, - сказал я, вставая. - Ты зачем пришел? - За солью. - Отсыпь ему, Ален. Алена ворча отошла от печки, отсыпала из пачки соли - не на засол, на пропитание. Положила кулек на стол. Сумасшедший схватил соль и сунул за пазуху. Плохо свернутый кулек за пазухой должен был неминуемо развернуться. Но это было не мое дело. Просил соли - получил. - Юрка, - сказал сумасшедший, - мне спичек. Под медвежье какое-то и неудовлетворительное ворчанье Алены я дал сумасшедшему спичек, хлеба, чая, сахару, пачку сигарет. - Слушай, - сказал сумасщедший. - Хочешь, я тебе кораблик принесу? Сам будешь хариуса ловить. Завтра принесу. Знаешь, такой кораблик, бежит по волнам, а к нему мушки приделаны. Хариус на них хорошо берет. Завтра принесу... Слушай, а что бы немного вина? А'? Алена у печки напряглась. Лицо ее окаменело. Она внимательно глядела на меня, ожидая, что я скажу. - Ален, - сказал я, - Женька верно говорит, а что ж вина? - Какого вина? - Ну, сама знаешь какого. - Вина! - прикрикнула вдруг Алена. - Какого вина?! - Ну, того. Какое ты спрятала. Алена хлопнула дверью, яростно протопала по крыльцу и вылетела на улицу. В доме стало тихо. Я потер лоб и сел за стол. - Ладно, Женька, - сказал я. - Меня здесь не понимают... Иди... Прижимая к груди собственную пазуху, за которой находились снички, соль, чай, сахар, хлеб и сигареты, сумасшедший попятился к выходу. - Завтра будет кораблик, - бормотал он. - Завтра меня не будет дома. Приходи послезавтра. Сумасшедший зышел на улицу. В окошко я видел, как идет он вдоль покосившейся изгороди к озеру. Ветер был жуткий, и сумасшедший кренилея под его порывами, поворачивался к ветру плечом. Дверь хлопнула. Вошла Алена. |
