- Идите сюда, лягухи, - позвал от кустарника голос сапёрного старшины. - Тебе, Ференц и пионерке твоей "отлично" за минирование.

Подтянувшиеся лейтенант с ефрейтором помогли нам избавиться от ласт и обуться. Мне в сапоги, а Оле в ботинки. А потом мы побежали вдаль от реки, стараясь как можно скорее увеличить расстояние между собой и теми, кто, скорее всего, попытается нас отыскать. В форму мы переоделись спустя километра полтора и дальше уже, развернувшись цепью, как будто прочёсываем местность, пошли энергичным шагом, держа общее направление на восток. Сейчас наша задача - убежать и спрятаться.

Глава 3. Фугасы под шпалами

По дороге Ольга, поскольку владела немецким, носила знаки различия фельдфебеля и единственная из нас была вооружена автоматом, играла роль командира. Изредка отдавала команды, для ответов на которые мы выучили два слова: "Яволь" и "Цубефель". Причем она объяснила, что не важно, каким из слов отвечать на любую фразу, потому что её "распоряжений" мы всё равно понять не в состоянии, а учить нас некогда. На что старшина сдержанно улыбнулся и промолчал, одним движением брови удержав лейтенанта от попытки что-то сказать. Это на случай, если окажемся неподалеку от немцев - шли-то мы открыто и легко могли нарваться на любую встречу.

Деловито, цепочкой, вышли из леса в месте, где не наблюдалось ни постов, ни патрулей, поднялись на насыпь железной дороги, прошли по ней пару сотен метров и спустились с противоположного откоса тоже в сторону леса, который и стали прочесывать, углубляясь в чащобу

Вообще-то пока следов вырубки растительности вдоль путей не наблюдается - партизанское движение не набрало силу и до начала рельсовой войны остаётся немало времени.

Следующим вероятным препятствием на нашем пути являлось то самое шоссе, при переходе через которое группа впервые попала в неприятности. К нему мы приблизились, идя оврагом, которым убегали в тот страшный день. Сегодня мы его "прочёсывали", пока не выбрались к дороге неподалеку от памятного минного поля. И обнаружили добавку к пейзажу - аккуратное немецкое кладбище с деревянными крестами и табличками.

- Шестьдесят семь, - сказала Оля, пересчитав могилы. - Да восемь сапёров, два водителя и четыре мотоциклиста - больше восьми десятков.

- Десять фашистов за одного убитого нашего, - кивнул я. - Большего мы пока не добились.

- Какие вы, всё-таки, идиоты, - вдруг не сдержался прислушивавшийся к нашему подсчёту старшина. - Чтобы вырастить и обучить солдата нужно лет двадцать, а мост починят за неделю, да и всё, что погибло в том рухнувшем поезде, восполнят за короткий срок. Кроме сломавших себе шею в рухнувших вагонах. Самые болезненные потери для фашистов - живая сила. Причем, именно строевые солдаты. Как вы их, кстати, столько положили в одном месте?

- Пешую колонну стрелковой роты обстреляли продольным огнём из двух пулемётов метров с семидесяти. А в кюветы заложили мины, - ответила Оля. - Но это была чистая случайность - вряд ли нам удастся повторить что-нибудь подобное.

- Случайно мины по обе стороны дороги. Случайно сразу два пулемёта в семидесяти метрах установлены для ведения продольного огня. А ведь не все скончавшиеся после встречи с вами остались здесь. Кто-то умер по дороге в госпиталь, кто-то на операционном столе.

- Опытный вы, товарищ старшина, - ввязался я в разговор.

- Третья война, - согласился мой собеседник.

- В Испании начинали? А потом финская? - сочувственно проговорила Оля. Дождалась кивка и продолжила: - А разжаловали вас из-за...? - она щёлкнула пальцем по горлу.

- Или шерше ля фам? - предложил я иной вариант. - Да это и не важно, - под странным взглядом собеседника срочно захотелось сдать назад. - Научите нас, пожалуйста, выплавлять тротил из разбросанных взрывом миномётных мин.