Мы привели наших Георгов в город Лондон, и теперь, если мы хотим узнать, как этот город выглядел, можно рассмотреть его на динамичном рисунке Хогарта, где изображена перспектива Чипсайда, а можно прочесть сотни сочинений той эпохи, живописующих тогдашние обычаи и нравы. Наш милый старый «Зритель» смотрит на лондонские улицы с улыбкой и описывает их бесконечные вывески в своей прелестной иронической манере: «Улицы наши кишат Синими Вепрями, Черными Лебедями и Красными Львами, не говоря уж о Летучих Свиньях и Боровах в Латах, а также прочих диковинных тварях, каких не сыщешь и в африканской пустыне». Кое-какие из этих экзотических созданий сохранились в городе по сей день. Над старым постоялым двором на Ладгет-Хилл можно и сегодня видеть «Прекрасную Дикарку», о которой «Зритель» тоже остроумно упоминает в своей заметке; по-видимому, это не кто иная, как любезная американка Покахонтас, спасшая жизнь отважному капитану Смиту. Существует и «Львиная Голова», в чью пасть попадали письма даже самого «Зрителя»; а на Флит-стрит над входом в крупную банкирскую контору — изображение кошелька, с которым ее основатель, простой деревенский парень, приехал в Лондон. Пустим по этой пестрящей вывесками улице вереницу качающихся портшезов, впереди каждого — слуга, он кричит: «Дорогу! Дорогу!»; а вот выступает господин Настоятель в рясе, впереди него тоже шествует лакей; а вот миссис Дина в саке торопится, семеня, к службе, и мальчик-слуга несет за ней большой молитвенник; и со всех сторон слышатся певучие возгласы торговцев-разносчиков. (Помню, сорок лет назад, в дни моего детства, на улицах Лондона звенели десятки знакомых зазывных выкриков, с тех пор давно уже смолкших.) Представим себе лондонских франтов: они спешат войти в кофейни или выходят обратно на улицу, постукивая ногтем по крышке табакерок, и в окнах, над алыми занавесками, мелькают их высокие парики. А из окон верхнего этажа пусть машет ручкой и нежно улыбается Сахарисса, в то время как внизу у дверей шумят, толкаются, дерутся солдаты — лейб-гвардейцы в алых мундирах с синими лацканами и золотым позументом, и конные гренадеры в небесно-голубых шапках с эмблемой Подвязки спереди, вышитой золотом и серебром, и стражники в долгополых красных кафтанах, в которые их облачил еще весельчак Гарри, с большими круглыми белыми воротниками и в плоских бархатных беретах. Быть может, как раз когда мы будем проходить мимо, в Сент-Джеймс прибудет сам его величество король. Если он отправляется на заседание парламента, то едет в карете восьмеркой, окруженный гвардейцами и сопровождаемый высшими должностными лицами государства. В прочих же случаях его величество обходится портшезом, впереди коего шагают шесть лакеев, а по бокам — шесть телохранителей. Придворные следуют за королем в каретах. То-то, должно быть, небыстрая процессия…

Наши «Зритель» и «Болтун» изобилуют восхитительными описаниями городских сцен того времени. В сопровождении этих милых спутников мы можем побывать в опере, в кукольном балагане, на аукционе, даже на петушиных боях; сядем в лодку у Темплской пристани и вместе с сэром Роджером де Коверли и мистером «Зрителем» отправимся в Весенний Сад — через несколько лет его переименуют в Воксхолл — и Хогарт потрудится над его украшением. Разве вам не хочется заглянуть в прошлое и быть представленным мистеру Аддисону? Не достопочтенному Джозефу Аддисону, эсквайру, члену кабинета Георга I, а великолепному описателю нравов своей эпохи, человеку, приятнее которого, когда он бывал в духе, не найти собеседника во всей Англии. Я бы с удовольствием зашел с Ним к Локиту и выпил кружечку вместе с сэром Р. Стилем (который только что получил от короля Георга баронетский титул и, по несчастью, не располагает сейчас мелочью, чтобы заплатить свою долю за выпивку). А в канцелярию министерства, что на Уайтхолле, я бы с мистером Аддисоном не пошел.