Эдит, кстати, тоже его не любит. Да что там – она его ненавидит. С ее точки зрения, профессор Кмоторович – главное зло нашего мира, тормоз прогресса и все такое. Мне эта ненависть не совсем понятна, ведь Эдит с Алексом никогда особо не сталкивались. Так, шапочное знакомство. Но она говорит, что это «мировоззренческая ненависть», дескать, не будь таких, как Алекс, мир давно бы стал другим – обновленным и без всяких ветхих предрассудков.

– Ну хорошо, – кивнул «тормоз прогресса». – Помочь тебе с вещами?

– Нет, спасибо. Я уже все сложила. Таксист заберет.

На самом деле часть вещей я уже перевезла, но ему об этом знать не обязательно. Покинув кабинет, я устроилась в холле первого этажа – ждать такси. Вот и хорошо. Обошлось без благородных поз и слюнявых потоков участия и попыток благотворительности.

И тут внезапно – у калитки никто не звонил, так что я, естественно, никаких визитеров не ожидала, – входная дверь распахнулась…

И вместе с холодом в прихожую ворвался – извольте радоваться – мой бывший муж!

Впрочем, я почему-то не удивилась. Где-то подсознательно я ожидала, что в какой-то момент Валентин явится выяснять отношения, и, в общем, была к этому готова. А сейчас, когда я жду такси, – это даже лучше, чем я рассчитывала. Вот и расставим уже все точки над «i».

Валентин уставился на меня, потом заметил мои чемоданы. Сказать, что физиономия его просияла, – ничего не сказать. Словно человеку уже возле плахи помилование зачитали.

– Вероника! Ты… ты хочешь вернуться?

Ну да! Бегу и спотыкаюсь! Вот так и знала, что не сумеет характер выдержать. Слабак – он и есть слабак. Я смерила его презрительным взглядом и нарочито грубо процедила:

– Куда? К тебе? Да ты никак бредишь? Размечтался… дешевка! – последнее слово я выплюнула абсолютно в манере Эдит. Жестоко? Я вас умоляю! А кто же он еще? Слизняк, слюнтяй и дешевка.

Валентин отпрянул, словно я ему дала пощечину:

– Ника, как ты можешь… – А затем неожиданно – я даже вздрогнула – рухнул на колени и попытался подползти ко мне. – Ника, я понял… Я был очень, очень неправ! Я тебя страшно обидел! Пожалуйста, вернись, я никогда больше и не заикнусь ни о каких детях! Ты для меня важнее всего на свете!!!

Обидел? Он – меня? Да что он о себе возомнил?!

Ситуация, однако, начала меня забавлять.

– А как же твоя драгоценная поломойка? – ухмыльнулась я.

Валентин заплакал (ну кто бы сомневался).

– Я не люблю ее, – всхлипывал этот… это… эта пародия на мужчину. – Я ее ненавижу! Ее и эти ужасные аппараты… И с каждым днем все больше…. Я только тебя люблю…

Какая, черт побери, идиллия! Впору пасть бывшему на грудь и порыдать в унисон, путаясь в слезах и соплях. Бр-р-р!

Как-то надоело мне это развлечение.

– За каким чертом мне сдалась твоя сопливая любовь? Погляди на себя – это ж сущий позор для уважающей себя женщины, тряпка, а не мужчина! – отрезала я.