Там, за горизонтом событий, не сложилась жизнь с Ириной. Петр винил во всем слишком активного тестя. Сейчас въедливого старика наверное уже нет в живых, перекочевал в мир иной. Однако вину с него, он снимать не хотел. Поэтому не жалел тестя. Раньше злился, когда Павел Васильевич называл его идиотом и дураком. Хотя, как знать, может быть старик прав. Может быть.

Дальнейшая жизнь Петра проходила в одиночестве. Возможно потому, что он сам не горел желанием обзавестись семьей, слишком много она требовала внимания, которое было необходимо для работы. Совмещать семью и работу в их ведомстве еще ни у кого не получалось. Даже у шефа. Работа требовала от Петра находиться в напряжении круглые сутки.

А когда семья распалась, за Петром неожиданно последовал вредный тесть. Но не наяву. Он занозой засел в голове, или в печенке, и все время злобно клевал по поводу любого поступка и даже без повода. Со временем тесть перегорел, стал терпимее и мягче. Больше осуждал и журил, меньше ругал. Иногда даже советовал кое-что. Бывало, что дельное.

Конечно же он дятел! Нужно было оказать сопротивление. Ударить кого-нибудь из грабителей. И сейчас бы ни о чем не пришлось жалеть. Лежал бы холодный на полу, или в своей кровати. Они со зла могли его замочить. Хотя нет: тело остывает несколько часов. Он закоченел бы лишь под утро.

– Устал жить, – буркнул Петр.

Но Павел Васильевич не отозвался.

– Ну и черт с тобой! – Петр почувствовал, что где-то глубоко внутри у него зашевелилась давно забытая злость, и внутренне сжался. Его оставили лежать на кровати, приковав двумя наручниками за кисти к железной раме. Петр внимательно прислушался к себе. Такое с ним случалось и раньше: вроде бы злость появилась, но начинаешь ею напитываться, а она, зараза, пропадает – закон подлости.

Но эта злость исчезать не собиралась. Почему?

Петр быстро отследил то, что произошло в уме. Получалась не совсем понятная история. И дело не в монетах, которые грабители увели.

Вчера вечером он почему-то сильно затосковал. Его страшно потянуло в прошлое, когда был моложе и едва успевал отдохнуть душой между заданиями. Захотелось волком выть.

Чтобы отвлечься, выложил на стол из старого комода недавно купленные монеты и исследовал их. Но ничего примечательного в них не обнаружил. Российские медяки среднего достоинства пятнадцатого и шестнадцатого веков.

Кеша, продавец на толкучке, был его старым знакомым, и доставал для своих по два-три экземпляра. Петр взял у него все, истратив последние пенсионные деньги. Потом он обменяет у нумизматов лишние монеты на что-нибудь новенькое. Кое что продаст.

Нет. Дело не в монетах. Не в том, что их заграбастали. Тогда в чем?!

Осмотрев прибавку к коллекции, Петр разложил приобретение по ячейкам в заранее приготовленных досках. Все шло как обычно. Но настроение не улучшалось. Просто швах! Почему – непонятно?

Тогда он решил устроить себе внеочередной праздник, потому что повода совершенно не было, а до дня милиции было еще как до Китая пешком. Вытащил из комода запылившуюся бутылку французского коньяка и заглотил все. Упал на кровать, с мыслью, что можно было и сивухи надраться, она дешевле, и провалился в преисподнюю. Во сне попал туда, где по его мнению для него уже было подготовлено местечко. Возможно и там понадобятся приобретенные навыки и умение?

А ночью сквозь сон почуял, что в его дверь скребутся посторонние. Понял – домушники. Но шума решил не поднимать. Плюнул на все. Ожидал, что его убьют. Ему захотелось именно так завершить жизненный путь.

Грабители просочились практически бесшумно. Это Петр оценил и поставил им три с плюсом. Приподнял голову над подушкой и в полумраке комнаты разглядел троих в черных масках. Его тут же попытались вырубить, профессионально ударив слева и справа в челюсть. Петр понял: бьющий был боксером: заметил характерные боковые удары с приподнятыми во время хука локтями.